А. Волков - Ярослав Мудрый

— И зачем бы я так?

Говорила, видимо, больше для себя, потому что уже успела заметить, что он ничего не слышит, не способен ни говорить, ни слушать, знала, что и убежать теперь смогла бы от него легко, ибо он не в состоянии был преследовать, но не убегала и не отступала от него, стояла по-прежнему почти рядом, как встали они с самого начала, и дышала на князя чарами своего тела, мутила его разум и душу, отравляла его темным соблазном, и в невинном изгибе ее уст не чувствовалось, что поступает так нарочно, — просто получалось само собой, быть может, ей тоже было любо, а может, приятно было от необычности приключения.

Он снова покачнулся, уже на другую сторону, и тогда она, видимо опомнившись, наконец, возможно, заметив его дорогую одежду и догадавшись, что имеет дело не с простым человеком, отшатнулась от князя, сделала несколько шагов назад, так что Ярослав, не найдя опоры, покачнулся и должен был бы упасть, если бы девушка своевременно не поддержала его, но он все-таки умудрился налечь на нее всей своей тяжестью и повис на плече у незнакомки; она отталкивала его изо всех сил, старалась высвободиться, его круглая, подстриженная по-ромейски борода щекотала ей шею где-то за ухом, девушке было и страшновато, и чуточку смешно одновременно, она все-таки изловчилась оттолкнуть странного человека, отскочила от него, крикнула сквозь смех:

— Ой надоел!

— Ну, — пробормотал наконец Ярослав, — зачем же?

— Откуда такой взялся! — поправляя на себе сорочку и старенькое корзно, поморщилась девушка. — Гоняешься тут по лесу!

Он снова молча пошел на нее, но она уже окончательно пришла в себя, схватила с земли палку, замахнулась.

— Не подходи, а то!..

Глаза ее смеялись, — видно, она сама понимала, сколь бессмысленна ее защита от сильного, вооруженного мечом и охотничьим ножом человека, медвежью силу рук которого она уже успела ощутить. Однако знала и то, что властна сейчас над этим человеком безмерно.

— Только шагни — закричу!

Кто услышит этот крик, кто придет на помощь? Это ее не касалось. Должна была выложить все, что у нее было для собственной защиты, поскорее высыпать на обезумевшего человека, прежде чем тот опомнится и перестанет быть таким ничтожным увальнем, каким показал себя сейчас вот.

— И убирайся отсюда! — добавила еще смелее.

У князя прошло первое потрясение, его словно бы била лихорадка, он чувствовал, что любые переговоры бессмысленны, но у него не было ничего лучшего поэтому он прибег к уговорам:

— Ну зачем ты так?

— А ты зачем?

— Я… ты… как тебя зовут?

— Состаришься!

— Должна бы…

— А ничего я не должна!

— Да ты слушай…

— Не хочу слушать!

— Ну… — Он не знал, как к ней и подступиться. — Ты знаешь, кто я?

— Не хочу знать!

— Можешь хоть догадаться.

— Нечего мне делать!

— Но я же мог бы для тебя.

— Сама все могу!

От нее отскакивали все слова, ни угроз, ни обещаний для нее не существовало.

— А все-таки как же тебя зовут? — спросил он, пытаясь улыбнуться. — Я — Юрий. А ты?

— А я — вот она!

Девушка выставила полную грудь под полотняной сорочкой, повела бедрами, ее тело свободно ходило под широкой сорочкой, а в глазах князя прокатилась темная волна, он рванул из ножен меч, подскочил к девушке, хрипло воскликнул:

— Говори, иначе прикончу!

Она испугалась не на шутку, глаза ее расширились, черные искорки запрыгали чаще, потом они посерели, девушка выставила руки так, будто могла ими защититься от меча, послушно прошептала:

— Забава.

— Что? — бросив не до конца извлеченный меч обратно в ножны и хватая ее крепко за плечи, спросил Ярослав — Что?

— Зовут меня так. Забава.

— Почему так?

— Отец так назвал. Мы в лесу живем, одни. Никого нет вокруг. Когда родилась, была для него забавкой.

— А ныне что?

— И ныне.

— Почему так ко мне? Знаешь, кто есмь?

— Не знаю.

— Это к лучшему. Понравилась мне вельми.

— Ну — Она вывернулась из-под его рук, отскочила в сторону — Поезжай себе дальше, пока я тебя не знаю.

— Должна спознать.

— А не хочу.

— Я для тебя все сделаю.

— А что ты для меня сделаешь?

— Ну — Князь запнулся и впрямь, что он мог для нее сделать? — Боярыней станешь.

— А не нужно мне боярыней!

— Что же тебе нужно?

— А ничего!

— Ну не убегай от меня.

— А ты не подходи.

На Ярослава снова наплывала темная ярость. Зачем он ввязался с этим глупым разговором? Нужно было сразу смять, сломить, нужно было, нужно… Ох! Он сказал умоляюще.

— Прошу тебя вельми. Постой лишь возле меня. Немножко.

— А поезжай себе, — сказала она жестоко. — Вот тебя ищут.

В самом деле, издалека доносились крики, заржали в лесу кони, откликнулся им конь князя.

— Увидят тебя здесь будет тебе, — мстительно улыбнулась Забава.

— А я не боюсь никого, — сказал он, как последний хвастун. — Я над ними всеми, а не они надо мной. Ну, так подойдешь?

— Не хочу.

— Только подержать тебя за руку.

— Чего захотел.

— Ау-у! Княже! — послышался из зарослей могучий голос Коснятина. — Княже Ярослав!

В глазах Забавы сверкнуло любопытство.

— Так ты — князь?

— Князь. Иди ко мне.

— Если князь, то еще раз можешь приехать! — Она засмеялась и бросилась в чащу.

И след ее простыл.

А с другой стороны, испуганно перекликаясь, проламывались сквозь заросли посланные Коснятином ловцы и варяги.

— Чего претесь! — кр. ткнул на них Ярослав, а Коснятину, когда тот вышел к коням, сердито сказал: — Отвыкай следить за князем. Негоже чинишь.

— Испугались за тебя, светлый княже, — виновато ответил Коснятин.

— Не маленький, сам как-нибудь управлюсь. Обдумал все нынче. Вели ковать мечи да копья и возить стрелу [34] Возить стрелу — новгородский обычай, означавший объявление войны. ( Примеч. автора .) по пригородам, чтобы готовили воев к весне, пойду на Киев.

Он махнул всадникам, чтобы отстали, оставили их с Коснятином наедине, продолжал:

— А зимой поедешь за море к свейскому царю. Слышал я, дочь у него есть вельми хорошая, сосватаешь за меня, ибо уже два лета, как моя Анна, царство ей небесное, покинула меня и перешла в Божьи чертоги, а мне на этом свете тяжело и неприютно.

— Я с тобой, княже, — напомнил Коснятин.

— Ты не в счет. Груб еси и плотояден.

— Обижаешь меня, княже. А я же для тебя…

— Знаю, что ты для меня. Все людское естество для меня открыто, ничто не укроется от глаз моих. Раз я на отца своего поднялся, то уже…

— Отец твой погряз в грехах, в бесовской похоти…

— Отец мой старый уже человек и великий человек. Никто ему не ровня. А грешны все мы суть. Каждый рождается с бесами и живет с ними, а к Богу идет всю жизнь. Но дойдет ли?

Коснятин обескураженно взглянул на князя. Ярослава тешила растерянность посадника.