Каманин Георгиевич - Золотой рубин

«Проклятый мальчишка! Нехороший мальчишка! Такой маленький сам и такой уже большой жулик, а? Такого надо убивать!» — ворчал про себя Шульц.

«Толстая твоя морда, неуклюжий ты боров, дурак! — думал про Шульца, в свою очередь, Сенька. — Как надрал ухо, что и сейчас все еще горит. Одолел, хватило силы? И лапища-то как у медведя какого, словно клещами сцапал. Самого бы тебя так схватить, чтоб ты знал, каково это бывает».

— Зачем ты остался в лаборатории? — тихо спрашивает Сеньку Данила Петрович.

— Думал, разузнаю, подгляжу, — отвечает Сенька отцу.

— Тебе все неймется. Тебе мало того оказалось, что он шишку на лоб тебе присадил? Больше не смей такого учинять, — строго говорит ему Данила Петрович.

— Ладно, не буду, — буркнул Сенька в ответ.

Генерал Мальцев никогда ничего не забывал. И хотя первые две недели великого поста у него, как и всегда, прошли в делах главного завода, Людиновского, — там об эту пору надо было отправлять пароходы, сделанные для Волги и Днепра, — но все же он не забывал и другие свои заводы. Ну, а уж дела на Дятьковской хрустальной, которая у него прямо-таки под боком, и подавно он не мог забыть. И, конечно, ему нет-нет да и приходил на ум Шульц со своими помощниками, Данилой Петровичем и Сенькою. Надо как-нибудь опять вызвать этого Грачева и выяснить, как подвигается у него дело с раскрытием секрета золотого рубина. Ежели дело движется медленно, то не мешает снова слегка припугнуть его, чтоб он пошевеливался.

«Как только приеду в Дятьково, так я этого Грача и вызову, учиню ему допрос», — думал он не раз.

Мальцез так и сделал. В первый же день по приезде в свой дятьковский дворец он вызвал Данилу Петровича. На этот раз не во дворец к себе, а в главное управление, где у него был кабинет.

— Петрович, к его превосходительству требуют тебя зачем-то, — передал Даниле Петровичу смотритель, когда Данила Петрович, закончив варку, хотел было домой идти.

У Данилы Петровича и душа в пятки ушла. «Неужто снова пороть?» — с ужасом подумал он.

— Во дворец? — спросил он у смотрителя.

— Нет, в главное управление, — ответил ему смотритель.

— Не знаете, случайно, зачем?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Сказали, чтоб немедля ты явился с мальчонком своим туда. А что и про что, мне того не пояснили, да мне и ни к чему это.

Делать нечего, надо идти, генеральского приказа не ослушаешься. И они пошли.

— Тять, неужто он опять нас на конюшню пошлет? — испугался и Сенька.

— А куда ж еще, — ответил Данила Петрович сыну.

— А за что? Что мы секрета у немца не вызнали? Так ведь срок-то не вышел: он же сам сказал, чтоб до пасхи мы вызнали, а пасха-то еще вон где!

— Мало бы что он тогда говорил, а потом вот передумал. Скажет: «Вызнали?» А мы с тобою что ему на это? «Нет еще, ваше превосходительство». — «Ах, еще нет? А ну-ка, марш опять на конюшню!» Вот и весь тебе сказ.

— Но это же будет не по закону!

— У него свои, брат, законы. Что его левая нога захочет, то он с нами и учинит.

Но Данила Петрович и Сенька сейчас зря порки боялись, не им сегодня грозила она, а другим, да еще таким, какие ее ни разу не пробовали.

Мальцев вошел в свой кабинет в самом благодушном расположении духа, напевая «Господи, помилуй», милостиво улыбаясь кланяющимся ему служащим. К нему, как и всегда в таких случаях, тотчас же явились для деловой беседы самые главные его служащие: управляющий всеми заводами и главный бухгалтер. И все сначала шло по-обычному. Генерал выслушивал доклады своих чинов, давал им распоряжения и указания, улыбался и даже похохатывал. И вдруг — надо же было такому случиться! — ему вздумалось чаю стакан выпить.

То ли сказалась закуска — генерал перед тем, как выйти из дому, выпил рюмку водки и заел балычком, — то ли по другой какой причине, а только он попросил принести ему стакан крепкого чаю. Бухгалтер не стал передавать приказ генерала кому-то другому, а поспешил сам выполнить его. Метнулся в коридор, где стоял большой стол, а на столе огромный двухведерный самовар и тоже огромный чайник для заварки, из которых все служащие пили во время работы чай бесплатно.

Высшие служащие не пили чаю из этого самовара, считали это ниже своего достоинства, а вот мелкая сошка служебная очень охотно дула даровой чай, тем более что он был сладкий: в самовар сыпался и сахар.

Главный бухгалтер налил в стакан сначала заварки, а потом кипятку из самовара, в пылу усердия и не заметив, что чай-то совсем не горячий, и поспешно понес его к генералу в кабинет.

— Пожалуйте, ваше превосходительство! — отвешивая поклон, говорит он генералу.

— Спасибо, братец, — ответил ему Мальцев и тут же сделал первый глоток, от которого у него и глаза на лоб полезли.

Мальцев даже поперхнулся и закашлялся.

— Обожглись, ваше превосходительство? Горячо очень? — забеспокоился бухгалтер.

— Да, горячевато слегка, — говорит ему Мальцев. И тут же спрашивает: — А вы сами-то тоже такой чай пьете здесь?

— Нет, я чай на работе не употребляю, я его пью только дома, — отвечает бухгалтер.

— Жалко! А чаек-то зело крепкий и вкусный, такого вам дома не подадут. Прошу попробовать, чтоб убедиться. — И Мальцев пододвинул стакан с чаем бухгалтеру. — Пейте, пейте, не стесняйтесь! А если брезгуете, налейте себе в особый. Прошу, прошу, прошу!

Бухгалтер сделал осторожный глоток, боясь, как бы не ожечься. И тут только понял, что за «чай» он подал генералу: в стакане была крепчайшая водка, сдобренная сиропом. И ему, как и генералу, стало ясно все. Значит, конторщики снюхались, надо полагать, с заведующим винным складом, тот им по дешевке и предоставляет водку, да еще с сиропом в придачу. И они и дуют ее вместо чая. То-то от них всегда сивухой так и разит, когда они входят к нему. А спросишь которого, он отвечает, что это еще со вчерашнего у него: вечерком, дескать, с приятелем по чарочке после трудов праведных выпили. А они, оказывается, на работе ухитряются нализываться.

«А я за них в ответе сейчас», — думает в страхе бухгалтер.

— Ну как чаек? Вкусный, не правда ли? — спрашивает у него Мальцев.

— Виноват, ваше превосходительство, мой недосмотр, — залепетал бухгалтер.

— Конечно, ваш, а не мой. У вас ведь они под началом. Но и они хороши, подлецы! Ишь что удумали, а? Но это им даром не пройдет. Я им покажу, как у меня на работе пить! Всех их пороть кучерам невмоготу, а человечек пяток я все же сейчас пошлю на конюшню. Надо только выбрать, какие самые большие запивохи, — говорит Мальцев.

Он подумал и говорит:

— Так! Первого туда надо послать архивариуса, он у нас из всего управления главный запивоха. К нему присовокупить этого… Ну, как его? Который у вас топливом занимается, этот, у которого нос всегда сизый?