Лора Мориарти - Компаньонка

– Да-да, – сказала она. – А можно я опять подожду?

Он кивнул.

– Спасибо, – ответила она, улыбаясь мило, как девушка из кордебалета Зигфельда.

Он уступил ей дорогу. Ненамного выше Коры, но плечи широкие, руки мускулистые. Кора подождала, пока он запрет дверь. Наверху пели девочки, слышалось фортепьяно. Он провел ее по коридору, звеня ключами в кармане фартука. Кора шла за ним и видела его лысину, обрамленную коротко стриженными светлыми волосами.

– Как замечательно, что утром был дождь, правда? – сказала Кора. – Так освежает.

Он едва глянул через плечо, но кивнул. Она последовала за ним в кухню, оттуда в трапезную. Три стола из четырех чисты и пусты, как и в прошлый раз, четвертый, в дальнем углу, покрыт белой клеенкой и на нем стоит футовый ящик из красного дерева, а вокруг разложены инструменты и шурупы.

– Хотите фоды?

– Конечно! Очень хочу! Спасибо. – Она старательно улыбалась. – Вчера вы были так заботливы, и сегодня, разумеется, тоже. То есть, я хочу сказать, что предложили воды…

Он странно посмотрел на нее и отправился на кухню. Кора дотронулась до волос под кромкой шляпки. Наверное, она слишком быстро говорит. Может, он не очень понимает по-английски. Она посмотрела в окно и расстегнула перчатки. Какой смысл сейчас думать про Алана?

Алан не всегда думает о ней.

– Мое извинение за беспоряток. – Немец протянул ей стакан. – Тшиню кой-что.

– Спасибо вам огромное. – Кора прошла к дальнему столу, надеясь, что движется легко, как Луиза. Необязательно быть собой. Можно быть кем угодно. Она больше не увидит этого человека. – Интересный у вас беспорядок! А что это?

– Это, – ответил он, – было ратио.

Кора посмотрела на коробку. Теперь она заметила: у ящика снята передняя панель. Внутри виднелись черные провода и прозрачные трубки. Передняя панель с разбитой стеклянной шкалой лежала рядом. Кора узнала: та самая модель, которую Алан показывал ей в магазине перед отъездом. Он собирался выбрать между этой и другой моделью, пока Кора в Нью-Йорке. Ей, сказал он, понравится радио. Новая станция Уичиты пока передает только цены на урожай и прогноз погоды, но собираются добавить музыку и лекции: Коре будет интересно.

Она потрогала разбитую шкалу.

– А что с ним?

– Крузили на корабль, крузили с корабля. Уронили. – Он стоял рядом и смотрел на радио, скрестив руки на груди. – Приятель сказал про ратио, я пошел, забрал.

– Понятно… А вы хорошо умеете всё-всё чинить?

– Иногда полутшается. – Он снова глянул на нее. Глаза под очками маленькие и зеленые. Кора улыбнулась и дотронулась до своего плеча. Надела сегодня свое единственное платье с коротким рукавом.

– И что вы будете слушать?

Он опять странно посмотрел на нее. Лысина старила его – по крайней мере, издалека он казался старше. На самом деле они были примерно ровесники. Вокруг глаз всего лишь пара морщинок.

– Тевочкам. – Он ткнул в потолок. – Они будут.

– Как мило с вашей стороны!

Чего он так на меня смотрит, подумала Кора. Я же просто с ним беседую. Она глотнула воды. Все в порядке. Наверху монахини и дети. Если он ее неправильно понял, если он плохой человек, можно закричать.

– Фы нестешняя?

Она покачала головой:

– Я из Канзаса. – Помедлила. – Это в центре страны. На западе от Миссури.

– Я знайт, – улыбнулся он и показал на губы. – Ваш выговор, слышно.

Она кивнула и снова воззрилась на радио. Кто бы говорил про акцент и происхождение.

– А как они все поделят наушники, их же много? – спросила она. – По очереди придется слушать.

– Нет. Можно рог, как патефон. – Рог лежал рядом на клеенке. – Тогда можно слушайт вместе.

– Чудесно! – Она продолжала улыбаться. Трудно касаться волос, когда на голове шляпка, но Кора очень старалась. – Как это вам в голову пришло!

Он пожал плечами, глядя на нее сквозь очки:

– Вы сегодня прифетливей.

Кора с трудом удержала на лице улыбку. Может, в Нью-Йорке или в Германии это считается за откровенность, а не за грубость. Она поставила стакан на стол.

– Да, – осторожно сказала она, – я говорила с вами резковато. Я думала об этом и хочу извиниться. Я хотела сказать вам, что была не права, но я так расстроилась. Ну просто очень сильно.

Они встретились взглядами. Он кивнул:

– Нитшего страшно.

– Понимаете, я приехала издалека, из Канзаса, чтобы найти свои документы. Они хранятся где-то здесь, но сестры не дают мне посмотреть. – Она посмотрела на него исподлобья. – А я думаю, что сама могу решать. Я, в конце концов, взрослая, не так ли? – Она сглотнула, все пытаясь держать улыбку. Может быть, он не умен. В очках у него ученый вид, но он же простой разнорабочий. В любом случае, время на исходе. Долгие размышления – враг решительности. – Я подумала: вы с виду такой добрый… – Кора сложила руки за спиной. – …И, может быть, вы знаете, где держат эти документы, и… я подумала, может быть, вы пойдете навстречу?

Он почесал щетину на подбородке. Взгляд за очками непроницаемый. Он указал на нее, на себя:

– Вы… вы хотите делайт разврат?

Он улыбнулся – морщинки вокруг глаз. Кору бросило в жар. Она схватила перчатки и отпрянула.

– Вы думайт, я отшаявшись? – Он развел руками и оглядел себя – чистый комбинезон, стоптанные ботинки. – Если надо заплатить шенщине, чтоб она любезничайт, я найду профессионалку. Не рисковайт работой.

– Это возмутительное оскорбление. – Не глядя на него, Кора натягивала перчатку. Она будто обваливалась внутрь себя, внутрь своего тела, стремительно и тошнотворно.

Он снова фыркнул:

– Вы думайт, я долшен спасипо вам сказайт?

Кора была близка к обмороку. В глазах темнело. Все же она вскочила и хотела выбежать через кухню; лучше свалиться в обморок на улице, чем перед этим ужасным человеком, этим неотесанным Кайзером. Но почувствовала, что падает, и схватилась за край стола.

– Сядьте. – Он поддержал ее под локоть.

Кора замахала на него рукой и перчаткой сбила на пол очки.

– Да сядьте вы! – Он схватил ее за плечо. – А то упадайт.

– Не прикасайтесь ко мне.

– Ладно. – Он снова рассмеялся, и она поняла почему. Это было жестоко. Он и не собирался ее трогать.

В том-то и штука. Рабочий-иммигрант не хочет к ней прикасаться.

– Все нормально, – сказала Кора, хотя слезы так и лились из глаз. Она отвернулась, схватившись за скамью. Вторую перчатку где-то успела уронить.

– Я принесу фоды. Не вставайт, а то рухнуть. Погодите. Вам надо… наклоняйт фперед, голову между колени.

Она покачала головой. Нет, она не сможет. Она же в корсете. Непослушная прядь прилипла к потной шее.

– Вы меня не поняли, – сказала она, с трудом выговаривая слова. Надо, чтоб он понял. – Я просто хотела вежливо попросить. Вот и все. Я вежливо просила о том, что мне нужно.