Лора Мориарти - Компаньонка

Кора всмотрелась в ее лицо, в сонные глаза. Да врет она все, хочет обескуражить. Но нет, пожалуй, Луиза расслабилась; не била на эффект, как обычно. Речь выходила бессвязная, но честная.

– Удивлены? – Луиза потянула в рот прядь черных волос, но длины не хватило. – Думаю, вы, леди города Уичиты, о моей воскресной школе знаете не так уж много.

Кора помотала головой. Она не понимала.

Луиза закатила глаза:

– Эдди Винсент.

Кора не сразу вспомнила, кто это.

– Мистер Винсент? Он тебя учил в воскресной школе. Ты сказала, он отвозил тебя в церковь.

– Угу, и много чего еще.

С таким насмешливым лицом, таким беззаботным тоном. Кора сглотнула. Неужели ей совсем не стыдно намекать на такое? Но ведь это же означает… означает что-то ужасное.

– Ты что такое говоришь? Ты что, хочешь сказать… Луиза, выражайся прямо.

– Я хочу сказать, что мы были любовниками, тупица. – Она приподняла подол и выпустила – он упал на колени. – Подарил мне эту сорочку. Во какая красотулька. Ничего рубашечка? Подарил мне ее и снимал в ней на фото, очень красивые фото делал. У него хороший глаз. Мог бы художником стать, да вот беда, жену обрюхатил.

Кора ощутила, какая жесткая плитка на полу и как душно в ванной.

– Луиза. Эдвард Винсент – уважаемый в городе человек. Это серьезное обвинение.

– Да не обвиняю я никого. – Луиза разглядывала свою ладонь. – Я просто вам говорю, что мы состояли в связи. Я была его любовницей.

Кора вгляделась ей в глаза: может, хоть чуточку боится или сожалеет, может, отведет взгляд, и станет понятно, что все это ложь или по крайней мере преувеличение. Но нет. Луиза смотрела уверенно, даже гордо.

– Луиза. – Кору замутило. – Если это правда, если этот ужас, который ты мне рассказываешь, правда, то это была никакая не связь. И не была ты его любовницей. Эдвард Винсент старше меня. Он в воскресной школе преподает. – Кора мрачно покачала головой. – Я должна рассказать твоей матери.

Луиза протяжно зевнула.

– А-а, думаю, она и так знает. Она знала, что он меня фотографирует, что я ему позирую. Она думала, мне эти фотографии пригодятся для будущего успеха. А в подробности мы не вдавались, – Луиза укоризненно глянула на Кору: – Вряд ли она захочет с вами об этом разговаривать. Скорее всего, ей не понравится, что вы так… фамильярны.

Кора прижала руку к горлу. Как будто желчная рвота и джин вылились к ней в желудок. Эдвард Винсент, такой прилизанный, с самоуверенной улыбкой, вечно сидит в церкви на передней скамье бок о бок с женой. И Майра хороша! Ну какая мать разрешит дочери позировать для подобных снимков? Что с этой женщиной вообще?!

– Луиза, – тихо сказала Кора. – Ты уверена, что она знает… насколько далеко у вас зашло? Мне трудно поверить, что мать может спокойно смотреть, как женатый мужчина в возрасте… компрометирует ее четырнадцатилетнюю дочь.

– Да не компрометировал он меня. Что вы все талдычите это слово? Мы трахались, вот и все! – Она хищно улыбнулась, рассмеялась. – Я люблю трахаться. Может, вы не любите, а я вот люблю.

Кора отвернулась. Если девочка думала шокировать ее этими своими словечками, этой своей грубостью, она преуспела. Ей приятно разыгрывать из себя юную раскрепощенную эмансипе, ошеломлять и ошарашивать Кору и все ее поколение. Но, вновь взглянув на Луизу, Кора не увидела никакой раскрепощенности. Только поза, бравада и неуверенность под ней.

– Нет, Луиза. Нет. Если ты говоришь правду, Эдвард Винсент просто воспользовался тобой. Ты была ребенком. Ты и теперь еще ребенок.

– Вы просто не знаете, о чем говорите. Я же сказала, что мне самой это нравилось. Мне нравилось его трахать. Вы такая старая и закоченевшая, что вам не понять.

Кора до боли закусила губы. Луиза даже в пьяной болтовне знала, куда бить. Но сейчас это не имело значения.

– Надо сказать священнику.

– Нет! Нет. Господи. Не трогайте вы Эдди.

– Он до сих пор преподает в воскресной школе.

– И?

– Там есть другие девочки.

Луиза возвела черные глаза к потолку:

– Другие девочки? Он не похож на сексуального маньяка. Ему нравилась я. И ничего плохого я в этом не вижу. А если понравится еще какая-нибудь, ну и умничка. Я в Нью-Йорке, мне-то что?

Убедительно, подумала Кора. Или это не совсем бравада? Или она действительно так изощрена, так беспечна и настолько отличается от Коры, что им друг друга не понять? Но Кора не сдавалась.

– Луиза, он сотворил большое зло. Если ты говоришь правду, он сотворил большое зло. Он воспользовался своим положением. Когда это случилось? В прошлом году? Когда тебе было четырнадцать? Тринадцать?

– О господи, ну хватит уже бить в набат. Если хотите знать, он у меня был не первый. – Луиза рассмеялась и потерла нос. – Ясно? Как вам это, Кора? А сейчас вы окончательно чокнетесь. Меня скомпрометировали еще до того, как мы приехали в Уичиту. Ясно? Задолго до Эдди. Ну, как вам это нравится?

Еще один таракан выбежал из-за унитаза и юркнул в щель между стеной и полом. Кора оторопело за ним наблюдала. Может, это кошмар из тех, что снятся за полночь, вроде пива из чайных чашек с Аланом и Реймондом Уокером. Но вот таракан вроде настоящий. И плитки на полу гладкие и твердые. И красная краска на стенах полыхает, как днем. И на подбородке у Луизы все еще висит слюнка.

– О чем ты? Ваша семья много лет живет в Уичите.

– Всего четыре года.

– Так что же, у тебя была еще одна связь в одиннадцать лет?

Луиза глянула на нее так пусто, что Кора пожалела о своем сарказме. Но она не могла, просто не могла вообразить. Она никогда в жизни не вела таких разговоров.

– Не связь, – скучным голосом сказала Луиза. – Но мы были в хороших отношениях. Да он вообще хорошо относился к детям. А ко мне лучше всего. И я единственная пошла к нему в дом.

– В чей дом? Ты о чем говоришь?

– Мистер Флорес. Жил рядом с нами в Черривейле. Хорошо относился к детям, к моим братьям. Джун тогда еще с нами не играла, маленькая была. Он сказал, у него в доме есть попкорн. Оставил конфету на крыльце. Вот я и зашла. Единственная. – Она сморщила губы. – Странно, да? Черешенку невинности своей я потеряла в Черривейле. Дефлорировал меня мистер Флорес. Типа, забавно.

Кора ладонями закрыла глаза. Ей ужасно хотелось верить, что Луиза играет с ней, выдумывает жуткие истории, чтобы отвлечь внимание от сегодняшней ночи. Но сегодняшняя Луиза, пьяная Луиза с покрасневшим носом, которая сидела на полу, привалившись к ванне и заложив черные волосы за уши, – она была не такой, как всегда. И Кора поверила ей всем телом, даже дышать стала часто и мелко. На ней не было корсета, но глубоко вздохнуть не получалось.

– Ты была совсем маленькая? – она перешла на шепот. – Луиза? Тебе было одиннадцать?

– Нет. За пару лет до переезда. – Она поморщилась, глядя в пол. – Пришла домой и рассказала матери, а она так злилась. Жутко злилась на меня.