Валерий Воскобойников - Великий врачеватель

В этот момент его позвал хорезмшах, которому, вероятно, тоже стало скучно слушать спор богословов.

Мы слышали, Абу Али по-прежнему живет в чужом доме? — спросил хорезмшах. — Это не соответствует званию ученого, которое Абу Али занимает при нашем дворе. Мы даруем Абу Али пять тысяч динаров. Пусть он приобретет себе все необходимое.

«Самый плохой человек — тот, кто ест один, ездит верхом без седла и бьет своего раба» — такая была поговорка.

Лошади у Абу Али не было. Раба тоже. Но он собирался покупать дом, а жить одному в доме не полагалось. Нужно было подыскивать слугу.

Хочешь, я подарю тебе кого-нибудь из своих слуг? — спросил Аррак.

«Раба, который в другом месте был любимцем,

не бери, ибо, если не будешь его баловать, он или сбежит, или в сердце тебя возненавидит», — вместо ответа напомнил Абу Али другую поговорку.

Абу Али отправился на невольничий рынок. Его сопровождал старший сын купца.

Многие думают, что покупать раба — дело торговое. Покупка раба и наука об этом относятся к философии, потому что покупатель должен знать психологию,— важно рассуждал купеческий сын по дороге.

Он бубнил весь путь, прочитал Абу Али длинную лекцию о породах рабов, удивлялся неопытности Абу Али.

Признаки раба умного и удачливого, — говорил сын купца, — такие: он должен быть стройный, с умеренными волосами и умеренным мясом, белый, розоватый, с широкой ладонью, большим промежутком между пальцами, широким лбом, темно-серыми глазами, открытым лицом, безгранично склонным к смеху. Такой раб годится для обучения наукам, выполнению переписки, работ по казне, и во всяком деле он — человек верный.

Абу Али слушал его с неприязнью.

А если у раба широкие брови, глаза навыкате, веки толстые и красные, губы и зубы длинные и широкий рот, то такого раба не бери хоть задаром. Такой раб очень бесстыж, и нахален, и невежлив, и зол, и ищет раздоров.

Наконец они пришли на невольничий рынок.

Это было четырехугольное пространство, огороженное невысокой стеной. А внутри — обычные узкие улочки, дома. Ночью рабы спали в этих домах, днем их выводили в лавки на продажу.

У входа Абу Али оглушил визгливый голос зазывалы.

Девушки на любой вкус! Девушки, обученные пению, вывезенные из Индии; белые девушки-славянки,

черные девушки из Нубии, девушки-тюркчанки, гречанки и берберийки! На любой вкус, продаются только вхорошие семьи!

Мужчин продают в дальней половине, — сказал купеческий сын.

Они пошли мимо девушек, одетых в белые и розовые одежды. На лицах девушек было тупое равнодушие.

И вдруг Абу Али заметил юную девушку. Она утешала мальчика лет пяти. Мальчик был босой, в длинных чужих штанишках. Он громко плакал, а девушка говорила ему что-то, улыбалась, но в глазах у нее были горе и страх.

Хорошая девушка, знает грамоту, умеет варить еду, может петь и плясать, — подошел работорговец, — от приличной хозяйки. Хозяйка недавно умерла, счастливых ей дней в раю, а родственники продают все имущество. Прогонишь ты, наконец, своего мальчишку! — закричал он на девушку. — Это брат ее, — работорговец снова повернулся к Абу Али. — Его я уже продал. Сейчас за ним придут.

Мальчик услышал эти слова и снова заплакал, и девушка перестала улыбаться, принялась кусать губы.

Нам нужен мужчина, домоправитель, — сказал купеческий сын.

А-а, — махнул рукой работорговец и сразу стал равнодушным, — домоправителей продают в том углу.

Дальше продавали мужчин средних лет. Работорговцы громкими голосами расхваливали их образованность и природный ум.

Рабов было много, но Абу Али шел мимо них, глядя себе под ноги.

Что же ты? — сказал купеческий сын. — Смотри вот на этого — и взгляд открытый, и кожа чистая. И, торговец говорит, знает он языки.

Абу Али прошел мимо. Он не мог посмотреть в глаза ни одному продающемуся здесь человеку. Он привык смотреть в испуганные глаза больных, своим уверенным взглядом вселяя в них надежду.

Нет, не стану я покупать людей!

Абу Али повернул назад, к выходу.

Сколько времени зря потеряли! — ворчал купеческий сын. — Завтра я один пойду на рынок и приведу тебе раба.

Они снова проходили мимо той девушки. Мальчика уже не было. Его, видимо, увели новые хозяева. Теперь плакала девушка. А торговец зло ругал ее.

Для чего тебе румянили утром щеки! — кричал он. — Смазывали душистыми маслами! Чтобы ты сбивала сама себе цену?! Да за тебя сейчас дирхема никто не даст.

Покупателей близко не было, и поэтому торговец мог кричать все, что думал.

Остановись, я куплю эту девушку, — сказал Абу Али.

Зачем тебе девушка? — удивился купеческий сын. — Мы ведь шли покупать мужчину, а если тебе нужна девушка, так мне и сказал бы, я бы тебе давно выбрал самую подходящую.

Я хочу купить именно эту девушку, — проговорил Абу Али. — И ее брата я куплю тоже.

Девушка перестала плакать и прислушалась к разговору.

Как тебя зовут? — спросил ее Абу Али.

Ширин, — тихо сказала девушка.

Имя-то у нее красивое, — вмешался торговец.

А цена какая? — спросил купеческий сын.

Торговец замолчал, притворяясь, что размышляет.

Сто динаров.

Абу Али сразу полез за кошельком.

Это дорого, — сказал купеческий сын, — пошли. Мы найдем другую девушку.

Абу Али неприятна была эта торговля.

Десять динаров скинешь, берем, — сказал купеческий сын. — А нет — уходим.

Да ты потрогай ее волосы, настоящие, некрашеные и неподвязанные. И зубы. Иным приходится отбеливать смесью угля с толченой солью, а у нее — сами белые. И по-хорезмийски она понимает. Девяносто два динара — только из уважения к хорошим людям.

Абу Али заплатил деньги. Торговец выписал кабалу — купчую расписку. В этой расписке говорилось, что полным хозяином девушки является теперь он, Абу Али ибн-Сина. Потом торговец сказал адрес тех людей, которые купили мальчика.

Пойдем, Ширин, искать твоего брата, — сказал Абу Али.

Они вышли с базара. Купеческий сын пошел рядом с Абу Али. Ширин немного отстала.

Сын купца продолжал ворчать:

Девяносто два динара! Почти две тысячи дирхем! Да прежде за такие деньги можно было год прожить супружеской чете! Как подскочили цены! И все потому, что мы мало воюем. Султан Махмуд ходит священной войной — газаватом — на Индию, так у него рабы задаром. А тут сотня динаров.

Ты не мусульманка? — спросил Абу Али девушку.

Нет, — ответила девушка, — я христианка. Мои родители были из Греции.

Они нашли нужный дом. Торговаться отправился купеческий сын. Абу Али слышал его громкий голос.

Купеческий сын торговался долго.

Нам понравился этот мальчик, — говорили во дворе.

Да я даю за него вдвое больше! — убеждал купец.

Я верну тебе, господин, стоимость денег, я отработаю, только выкупи брата, — сказала девушка. — Ты можешь не дарить мне подарков, я буду мало есть, и брат мой тоже будет есть мало.