Сергей Жоголь - Сыны Перуна

Русы действовали решительно и жестко. Восстание, поднятое тиверскими князьями, захлебнулось в крови. Киевский князь, когда было нужно, был очень тверд и даже жесток. Варяжская дружина прошлась по землям восставших славян, сея на своем пути ужас и разорение. Те, кто поклялся в верности князю и предал его, должны были ответить за свои поступки, и они отвечали своей кровью и кровью своих близких. Правда, Олег не велел своим воинам без нужды трогать жрецов, опасаясь, что их кровь и гнев восхваляемых ими богов вызовут у покоряемых народов такую обиду, что на войну поднимутся все тиверцы без исключения. Эти действия русов не могли не принести долгожданного результата. Многие вожди племен понимали, что лучше отбросить гордыню и отдать в качестве дани часть своих богатств, чем потерять все. За время правления киевского князя прекратились усобицы и войны между удельными князьками за власть, тиверцы жили в мире и не боялись за свою жизнь и добро, а после того как Кареслав решил освободиться от ига «ненавистных», как он говорил, русов, кровь в тиверских землях полилась рекой. К тому же многие тиверцы, как и большинство славянских народов, считали большим злом нарушение данного киевскому князю слова и считали восстание бесчестным делом.

Несколько долгих лет заняла эта новая война, и сейчас все шло к долгожданному финалу. Основные силы восставших были разбиты, большинство родов принесли новые клятвы-роты на верность Киеву, и только несколько небольших отрядов тиверских воинов укрылись в труднопроходимых лесах и не сдались на волю победителя.

– Клятва, даже та, что дана врагу, священна и незыблема, – говорили многие вожди из числа тех, кто не поддержал Кареслава в его войне с русами. – Мы принесли киевскому князю роту на верность, поклялись нашими богами и нашим оружием, что будем ему верны, так можно ли было слово данное рушить? Олег слово свое держит, землями нашими правит, врагов со стороны не пускает, усобицы прекратил.

Эти слова говорили Кареславу прибывшие в его лагерь гонцы из соседних родов.

– Довольно кровь славянскую понапрасну лить, земли не паханы, села огнем сожжены. Уймись, князь, не гневи богов, не губи народ, покорись.

Наконец, вняв мольбам своих соплеменников и поняв, что борьба его проиграна, Кареслав сдался на волю победителя. Он прибыл в лагерь русов и торжественно принес клятву Олегу на своем мече. Храбрый бунтовщик тут же был помилован и, казалось бы, на этом война должна была закончиться, но не тут-то было. Кареслав был храбр и мудр, но не таков был его брат Раду.

Радмир вел свою сотню по извилистой тропе, такой узкой и труднопроходимой, что дружинники шли один за другим, так как два воина просто не уместились бы на узенькой дорожке. Впереди шли пешие бойцы. За ними, ведя в поводу лошадей, пригибаясь и разводя руками свисавшие над головами ветви деревьев, следовали дружинники, составлявшие конницу русов. Сам Радмир следовал во главе отряда, время от времени останавливаясь, прислушиваясь, не подадут ли условный сигнал идущие далеко впереди отряда разведчики. В деревушке, которую предстояло отыскать, могли укрыться остатки тиверского войска, возглавляемого молодым князем Раду. Несмотря на то, что старший брат отказался от войны и присягнул на верность киевскому князю, молодой и горячий Раду продолжал свою безнадежно проигранную войну с поразительным упорством.

Молодой тиверский вожак был точной копией своего старшего брата, безумно смел и отважен, но мудрость и благоразумие, которые приобретает настоящий мужчина с опытом и с годами, еще не пришли к этому храбрецу. Он чем-то напоминал Бойкана, погибшего в битве с хазарами соплеменника самого Радмира. В одной из предыдущих схваток с восставшими тиверцами Радмир видел, как отчаянно и лихо сражался Раду, не покорившийся до сих пор ни киевскому князю, ни даже воле своего брата, который решил прекратить эту войну.

«Тогда побеждали нас, сейчас побеждаем мы, – подумал Радмир. – Тогда хазары били нас, сейчас мы бьем тиверцев и уличей. Побеждает сильнейший, всегда и везде. Неужели мы такие же, как и те хазары, погубившие всех моих родных и близких? Нет, теперь все иначе. Наша борьба на благо, мы не продаем пленных в рабство на невольничьих рынках, народы, которые покоряет наш князь, лишь платят дань за то, чтобы мирно трудиться и жить на своих землях, и плата та невелика. Только сильный князь с могучей дружиной способен прекратить усобицы, способен вершить правый суд над преступниками, расширять свои земли и вести народы к свету и славе. Мы, славяне, в отличие от степняков, восхваляем одних и тех же богов, говорим на одном и том же языке. Даже тиверцы понимают это, как понял покорившийся князь их Кареслав. Каждый из тех, кто желает, может вступить в войско князя и сражаться за его дело, а если нет желания сражаться, жить мирным трудом и не страшиться за свою жизнь. Каждый выбирает свой путь, наполненную добром и светом тропу Сварога и Мокоши, или полный опасности и битв путь сына Перуна».

Этот путь выбрал сам Радмир, славянин-радимич, выбрал, когда потерял всех своих близких. Теперь его близкие – это княжья дружина, где все такие же, как он, где за каждого он готов сложить свою голову и умереть. Этот путь, полный опасностей и битв, выбрал павший в бою с уличами Горик, близкий друг и товарищ Радмира, ставший ему вторым отцом; этот путь выбрали и все те, кто шел сейчас вместе с ним по труднопроходимой тропе, звеня железом, смахивая со лба соленые капли пота, не замечая укусов комаров и мошек и веря в свою удачу и славу…

Выскочивший навстречу из соседних кустов воин-разведчик прервал размышления своего командира.

– Есть деревня, сотник, отыскали, – появившийся перед Радмиром словно из-под земли Варун весь светился от радости. – Большая деревня, под сотню домов. Печи топятся, народец снует туда-сюда, не ждут нас, бабы орут да мясцо жарится, ух, будет нам сегодня потеха.

– Не о харчах да бабах думай, а о врагах наших, есть там вои аль нет? – грозно прикрикнул Радмир на своего старого товарища, с которым давно уж сражался плечом к плечу еще с самого начала похода по славянским землям. – Учуял, как мясцо да каша варятся, да о деле позабыл, позабыл, небось, зачем сюда пришли, кого ищем-то?

– Не забыл, сотник, не забыл, – ничуть не обидевшись на своего предводителя, продолжал, улыбаясь в усы, Варун. – Были б там вои, я б тебе сразу поведал о том, мирная деревенька, отдохнем, а то уж сил нет, как жрать да спать хочется, вторые сутки топаем, мочи нет.

Старый товарищ Варун, бывший под началом Радмира еще когда тот командовал десятком до смерти Горика, любил и уважал своего командира. Знал, что ворчит тот не со зла, а просто так, для важности. Шутка ли, князь ему – Радмиру – и людям его такое дело важное поручил: последних ворогов добыть, что покориться не желали, ни на что не глядя.