Ханна Мина - Парус и буря

Ничего не ответил Мустафа. Только приник головой к груди Абу Ясина и громко зарыдал. Потом вдруг рванулся опять к борту: «Слышите? Это Джамиль! Это он кричит. Просит помощи. Нет, не могу я бросить его в беде. Он бы меня тоже не оставил. Давайте спустим лодку! Помогите мне, ребята! Умоляю вас, помогите, если вы меня еще уважаете! Абу Ясин, оставайся за меня. Принимай команду. Не гони так да поверни судно чуть влево».

Матросы, промокшие до ниточки, носятся как угорелые по палубе. В глазах страх, на лицах растерянность. А Мустафа все кричит, что слышит, мол, голос брата. Как он может слышать, если собственный голос Мустафы глохнет в свисте ветра и реве взбесившегося моря?

Но Мустафе и дела нет до этого. «Джамиль, — кричит, — держись, я сейчас приду к тебе на помощь! Продержись еще немного! Пока лодку спустят!» Делать нечего. Как не хотели того матросы, но спустили для Мустафы лодку. Уважили своего капитана. Один из моряков вызвался даже сопровождать его. Но его не пустили. А Мустафа, обезумев, все зовет и зовет своего брата. И вообще ведет себя странно, не как подобает капитану. Но и его понять тоже можно: гибнет единственный брат. Младший брат, любимый. Ни о чем другом Мустафа в эту минуту не думал. Не отдавал себе отчета, что делает. Не думал, что идет на верную смерть. Разве его остановишь! Тем более что он стал грозить, что бросится в море и так, без лодки.

Стали раскручивать канаты, спускать лодку. Но не успела она коснуться поверхности воды, как первая же волна ударила ее со всей силой о борт судна.

Потом налетела вторая, третья. Одна за другой волны бросали и без устали били лодку о борт судна, угрожая разнести ее в щепки. Матросы решили поднять лодку обратно. Но очередная волна опередила их. Она нанесла такой удар, что лодка затрещала и переломилась почти пополам. Один канат, на котором она крепилась порвался сам, другой кто-то успел перерубить. Лодка оторвалась от судна и как пушинка понеслась по волнам. Попрыгала, попрыгала, затем накренилась на один бок, другой, а потом перевернулась вверх дном и окончательно скрылась из глаз. Вместе с ней исчезла у Мустафы последняя надежда. Он взялся за голову руками, будто приготовившись принять любую кару, которую пошлет аллах. Теперь он готов был встретить любой его приговор.

К утру на горизонте показался остров Арвад. Заметив судно, все население острова высыпало на берег. Всем было ясно, что судно возвращается не по своей воле и не с доброй вестью. Буря прошла, ветер совсем утих, словно ему вдруг стало стыдно за все беды, которые он натворил. Судно медленно приближалось к берегу. На его мачте был приспущен флаг. Теперь ни у кого на берегу не было сомнения, что судно возвращается с черной вестью, очевидно о смерти.

На палубе в молчании стояли моряки, опустив головы. Мустафа, вцепившись руками в румпель, вглядывался в лица встречающих. Даже издали можно было заметить в его глазах смертельную печаль.

Сам начальник порта на катере вышел навстречу судну с приспущенным флагом. Вслед за ним вышел катер таможенников. Одна за другой от берега отчалили лодки и скоро со всех сторон окружили судно. В их сопровождении, как с траурным эскортом, и вошла в порт шхуна. Молча сошли на берег моряки. Последним спустился Мустафа. Узнав печальную весть, заголосили, запричитали женщины. Мужчины, потупив глаза, вполголоса стали читать молитвы из корана. В конце молитвы старый рыбак промолвил: «Да будет милостив аллах к Джамилю. Мир праху его». Все повздыхали и медленно разбрелись — кто домой, кто в кофейню, кто к своим лодкам — каждый по своим делам.

Помню, поговорили мы тогда в кофейне, все прошлое вспоминали и направились в дом Саудов выразить соболезнования. И утешить их в горе. Идем по дороге, молчим. Каждый думает, что и с ним ведь это могло случиться. И в его дом в любой день может нагрянуть беда. Могут пролиться слезы его матери, жены, детей. Прошли мы тогда метров двести, не больше, слышим крики: «Вернитесь, смотрите, судно Дукмана возвращается!» Мы назад в порт. Бежим и думаем: «Дай бог, чтобы хоть оно с добрыми вестями пришло». На судне два раза пальнула пушка. Неужто и у них что-то дурное случилось? О аллах, за один день столько несчастья!

Посмотрели на мачту, слава аллаху, флаг у них на месте, не приспущен. Ну, думаем, никто не погиб, все в порядке. Прыгаем в лодки. Плывем навстречу. Гребем изо всех сил. Видим, лица у всех счастливые, улыбающиеся. На этот раз, знать, аллах смилостивился. Тут слышим, кричат с корабля: «У нас на борту Джамиль! Живой!» Мы ушам своим не верим. Как же так? Джамиль, которого мы все считали мертвым, оказывается, воскрес! Был у смерти в когтях и вырвался.

Радостная весть быстро облетела весь остров. Засветились счастливые улыбки на лицах. Снова запричитали, заголосили женщины, только на этот раз уже от радости. Даже жена самого начальника порта вместе с другими женщинами громко стала благодарить аллаха за его великое благодеяние. Люди, стараясь обогнать друг друга, устремились к дому Саудов. Каждый хотел первым принести радостную весть. Мустафа выскочил, как был, босой на улицу и, узнав, в чем дело, бросился от радости целовать землю, бормоча как в бреду бессвязные слова: «Слава аллаху! Джамиль жив… Аллах милостив… Брат мой… Как я рад!»

А кругом все люди радуются, обнимают друг друга, поздравляют. Снова вышли все на берег. Всем не терпится увидеть Джамиля живого и здорового. Опять подняли флаг на мачте судна Саудов. Мустафа стал раздавать всем деньги и подарки. На корабль Дукмана поднялся врач, чтобы оказать первую помощь Джамилю. Ну, и мы тут. Взяли его на руки, подняли и снесли на берег. Поздравляли Мустафу, а с ним такое творится — он только знай благодарит аллаха, от радости ничего сказать не может.

Окружили тут все Дукмана, расспрашивают, как все произошло, как удалось спасти Джамиля. Заметил, говорит, Джамиля в море уж на рассвете. Он уже совсем обессилел. Всю ночь боролся с волнами. Выбился из сил, но не сдавался. Вел себя как настоящий моряк, поэтому победил и море, и шторм, и саму смерть… Да, ребята, — заключил Рахмуни, — видно, нет в мире большей радости, чем та, которая сменяет печаль. Век буду жить, не забуду того дня…

Когда Рахмуни закончил свой рассказ, небо над головой почти совсем заволокли черные тучи. Но Рахмуни не придал этому большого значения. Судно подплыло к месту лова, и он приказал матросам готовить сети. Но сильный порыв ветра властно напомнил им о буре, которая вызывала их на бой.

Абу Хамид, скрывшись в квартале Шахэддин, нашел убежище в доме Исмаила Кусы. Он провел там много дней. И чуть не каждый день спрашивал своего друга:

— Скажи, Исмаил, пишут обо мне что-нибудь в газетах?