Константин Бадигин - Кораблекрушение у острова Надежды

Под конец застолья, когда олень был съеден, кости обглоданы и вино выпито, Степан Гурьев попросил Богдана Лучкова отпустить Федора повидаться с сестрой.

Московский приказчик, чтобы задобрить Степана, не стал перечить.

— Ступай, — сказал он Федору, — погостись, даю три дня, подождем, что решит артель. А ты, Степан Елисеевич, приходи за деньгами.

— Приду, ежели артель согласна.

Отобедав, мореходы повалились отдыхать в большой горнице, а английские купцы удалились в отгороженную тесом небольшую каморку и долго там шептались.

Когда полуночное солнце разлило огненные краски на землю и причудливые облака озарились багрянцем, Степан Гурьев, Федор и Митрий Зюзя, тепло попрощавшись с мореходами, двинулись к себе домой. Их провожали друзья-корсары: Дементий Денежкин, Федор Шубин и Василий Твердяков. Шли бодро после доброго отдыха и почти не разговаривали. Только у озера, откуда вытекали обе речки, решили передохнуть. Устали ноги. Мягкие сапоги-бахилы плохо приспособлены для хождения по каменистой почве, а здесь, на острове, камней было разбросано много.

Разожгли костер, уселись возле него, подкатив большие валуны, оказавшиеся возле озера. Посидели, молча поглядывая на огонь.

— Худому делу взялись служить ребята, — вдруг сказал Степан, взглянув на друзей.

— Почему, Степан? — спросил Дементий Денежкин.

— Да уж так. Разве агличанам можно дорогу сюда указывать?

— Богдан Лучков нам объяснил, будто по царскому велению…

— Он вор, плохой человек, — строго произнес Степан Гурьев, — всех вас лжой опутал. Задумали агличане здесь свою крепость ставить.

— Так, так, — поддакнул Денежкин. — Мы тоже краем уха слыхали. Хотят агличане здесь крепость строить и ров копать.

— Аглицкий купец, тот, что помоложе, с пузом, хотел мне голову из пищали прострелить…

— Я первый ему голову отверну! — потряс волосатыми кулаками Федор.

— Нет, ребята, агличан трогать негоже. Пусть с них воеводы спрашивают, — возразил Степан.

— А здесь что нам делать? — спросил Дементий Денежкин. — Неужто смотреть сложив руки? Сам-то ты здесь как? Мы ведь знаем, ты старшим приказчиком в Сольвычегодске у Строгановых служишь.

— Строгановы меня послали. Невместно здесь аглицким купцам торговать.

— Тогда ладно, мы все за тобой. Что прикажешь, то и сделаем. Холмогорские мужики меня старшим выбрали. Кормщиками братья Мясные у нас, да к ним веры нет, слава про них худая.

— Два дня назад, — помолчав, продолжал Денежкин, — к агличанам самоеды приезжали, соболей без царского пятна привезли.

— Много ли соболей? — встрепенулся Степан.

— Полсотни сороков будет, а может, и боле. Черных лисиц сотня. Еще посулили приехать в скором времени. Никандр Мясной князька ихнего знает, вином аглицким его угощал.

На острове кричали совы и еще какие-то большие птицы. Олени подходили к озеру пить воду. Шныряли песцы, затевали между собой драки, визжали, тявкали, словно псы.

На гладкой поверхности озера плыли полуночные облака.

Степан Гурьев рассказал все, что знал, своим старым товарищам.

— Мы должны помешать злому делу, — закончил он.

— Согласны, поможем, — откликнулись корсары, — скажи, что делать.

— Надо подумать. Сейчас я не знаю. И ты подумай, Дементий, и все вы пошевелите мозгами.

Друзья помолчали.

— Помнишь, Степан, как говаривал Карстен Роде: «Врага надо бить врасплох, пока он не знает, с какой стороны на него нападут», — нарушил тишину Денежкин.

— Наш адмирал захватил «Веселую невесту» одними своими руками. Прикончил капитана и объявил, что на корабле теперь он хозяин, — сразу откликнулся Степан Гурьев.

— Потом ты стал капитаном на «Веселой невесте» и взорвал ее вместе с вражескими кораблями.

— А помнишь, как мы сражались у острова Борнхольма и одержали победу?

— Слушай, Степан, я до сих пор удивляюсь, как ты заводил наши корабли в бухту с узким входом на восточном берегу острова. Казалось, что и мышь там не проскочит.

— А тебе удалось, Дементий, на «Царице Анастасии» оставить с носом шведского адмирала Горна. Ты проскочил у него между пальцев. Помнишь? Ха-ха!..

Долго бывшие корсары сидели у потухшего костра и делились воспоминаниями.

— Однако время расходиться, — сказал наконец Степан Гурьев, поднимаясь. — Солнышко-то вон куда ушло. Ждите от меня вестей. А самое главное: ни одна душа не должна от вас услышать про этот разговор.

Мореходы поели вареной рыбы, погрызли ржаных сухарей и тронулись в путь. Одни на юг, другие на север.

Богатство острова Надежды казалось неисчерпаемым. Встречались белые медведи, стадами паслись олени, рыскали волки. От белых куропаток рябило в глазах. В реках и озерах плескалась рыба и плавали гуси и другая птица.

На земле зеленела трава, цвели цветы, все дышало обилием, и не верилось, что скоро наступит зима, пурга заметет и реки и холмы глубоким снегом.

До самого лагеря шли молча, изредка перебрасываясь словом. Степан издалека заметил сизый дымок в опаловом небе.

— Либо еду готовят, либо в бане парятся.

Прошли еще несколько верст, и перед глазами открылся залив. На гладкой, без рябинки воде отражались поморские корабли. На берегу дымилась недавно построенная баня. Горел костер, над костром висел медный котел, и в нем что-то клокотало и булькало.

Мореходы строгановских кочей, собравшись возле бани, слушали Степана Гурьева.

— Холмогорцы нас поддержат, — закончил Степан свою повесть. — Московитян, пустозерцев и аглицких купцов ночью похватают, перевяжут, а опосля мы неволей их в Архангельск привезем. На аглицких кочах мой друг Дементий Денежкин да другой друг, Федор Шубин, да еще Твердяков Васька — каждый пятерых стоит. Привезем воров в Холмогоры — пусть царский воевода судит, а мы христианскую кровь проливать не будем. Так я говорю, ребята?

Степан Гурьев, пока шел от озера до своего становища, решил, как надо поступить с англичанами. Откладывать не имело смысла. Зимовка на острове никого не прельщала. А раз так, то каждый день был на счету.

— Так, так, Степан Елисеевич, — выступил вперед седобородый Сазон Шишка. — Воров в Холмогоры неволей повезем. На ихние деньги нам наплевать. По-божецки надоть. А ты, Федор?

— По-другому-то как, агличанам прислуживать? Не с руки, ребята… Аглицкий купец в Степана стрелять задумал, не пожалел, а мы по-божецки. Время волочить зря не буду, отобедую — и к своим… В первую ночь всех и перевяжем. Эх, — спохватился он, — пустозерцы говорили, будто снова самоеды сей день на острове будут. От вас недалече в салму река стекает, на ту реку они с большого острова в отлив переходят. Вы бы тех самоедов задержали покамест, не помешали бы.