Александр Филимонов - Приди и помоги. Мстислав Удалой

Проснувшись утром, Мстислав Мстиславич узнал, что внизу его уже дожидается Твердислав. Браня себя за то, что проспал, князь сошел вниз. Посадник встретил его весьма неприятной вестью:

— Отказываются новгородцы идти, княже. Спозаранку собрались, шумят, кричат: веди, мол, их домой — и все тут.

— А ты что? — спросил Мстислав Мстиславич.

— А я что? Я уговариваю. Не хотят идти. — Посадник был суров с виду, но спокоен. — Пойдем, княже, к ним. Тебя требуют. Об одном прошу — помни, что я вчера тебе сказал.

— Да я помню, посадник. Ах ты ж, беда какая!

Стаи гудел. Не было видно и дымов — значит, не стали даже пищу себе с утра готовить, не до того, а стали горло драть. Не хотел с ними князь разговаривать — с такими, но ничего не поделаешь. Он бросил взгляд в сторону смоленского стана. Там было все честь по чести — тихо, спокойно, князья находились при своем войске и внимательно наблюдали за тем, что будет твориться в стане новгородцев.

А те, увидев, что князь Мстислав идет к ним, еще громче зашумели. Как же: вот они какие молодцы, сам князь у них теперь в руках! Гляди-ка, братцы, — сейчас станет упрашивать, кланяться! А мы вот возьмем и не пойдем никуда. Будет знать!

Когда Мстислав Мстиславич приблизился, новгородская толпа расступилась и образовала широкий круг, приготовилась слушать. Князь вышел на середину этого круга.

— Граждане новгородские! — начал он, решив говорить с ними так, будто дело происходило на Ярославовом дворище. — Я князь ваш, вами призванный, всегда за вас стоял и стою! Прошу вас, братья, обиды все забыть и нынче же выступить в поход со мною и смоленской ратью!

Это они все уже слышали. Хватит! Их не проведешь! Пусть бы даже не один Мстислав Мстиславич, а все князья русской земли перед ними взмолились. Над новгородцами князей нет, они сами себе хозяева! Послышались крики:

— Не пойдем! Нет нашего хотения!

— Зачем нас, князь, сюда привел? Нас вчера как обидели, а ты где был? Почему не вступился?

— Домой! Домой хотим идти! Боле никуда!

— Нашими руками хотят! А мы не согласны!

Мстислав Мстиславич стоял молча. Он уже и не слушал этих криков. Думал — как будет обходиться в походе одной смоленской ратью. Народу мало получается, придется воевать с большой хитростью. Чермный-то всю черниговскую землю поднимет, полки выставит стеной. А войне все равно быть. Может, оно и к лучшему, что от горлодеров освободился? Он оглядел новгородскую толпу и понял, что она уже некоторое время молчит, жадно ожидая ответа от своего князя.

— Ну что же — и на том спасибо вам, граждане новгородские! — В голосе князя Мстислава не было укоризны. — Спасибо, что проводили, не пустили меня до Смоленска одного. Теперь же мы должны расстаться! Я далее пойду, а вы хоть здесь оставайтесь, а то — возвращайтесь в Новгород. Да меня дожидайтесь! Жив буду — вернусь с победой и с добычей. Скотины много пригоню. Вы любите ведь скотину-то? Я пригоню. А на том — прощайте, граждане новгородские!

На этих словах Мстислав Мстиславич оборвал свою речь, не поклонился войску даже, а — кивнул небрежно и вышел из круга, почтительно перед ним расступившегося. За спиной он больше не слышал криков, только — мычание. Новгородского войска для него уже не существовало. Оставалась своя старшая дружина, луцкая дружина князя Ингваря, дружины Ростиславовых внуков и — смоленское ополчение. Не так и плохо! На Новгород он было пошел тогда с гораздо меньшими силами!

В смоленском стане князья с нетерпением ожидали его.

— Видишь, князь, как получилось, — сказал он Мстиславу Романовичу. — Еще и битва не началась, а я уж войско потерял. Не передумаете идти со мной?

— Что ты! Что ты, князь Мстислав! — разом заговорили все. Тогда он окончательно отбросил все посторонние размышления и жестко, как и подобает водителю войска, приказал:

— Стан сворачивать, сниматься. Обоз собрать. Обозным пусть объявят: если в пути задержка какая случится — велю пороть их плетьми. Как только я с дружиной пойду — вам быть готовыми и выступать следом. Ну — с Богом, братья!

Князья разошлись, и сразу же в стане все пришло в движение. Своя дружина была давно готова, обоз с припасами — тоже, и теперь можно было понаблюдать за тем, как сворачивается стан, и там, где только что было нечто похожее на поселение, заполненное беспорядочной ходьбой, разговорами и прочим мирным шумом, возникает грозная военная сила — собранная, построенная и хоть сейчас готовая в бой. И звуки становились все приятнее для слуха: короткие слова, ржание коней, железный перезвон пригоняемого оружия, скрипы тяжело нагруженных телег. Так ли это еще зазвучит, когда две рати сшибутся в чистом поле!

Вскоре дружина Мстислава Мстиславича во главе со своим князем, не глядя в сторону стана новгородского, пребывающего в растерянности, двинулась от Смоленска. Вслед за ней пошло и все остальное войско. Когда проезжали мимо, кто-то из новгородцев крикнул, стараясь пообиднее:

— Дорога скатертью, смоляне! Порты не потеряйте!

Но ему никто не ответил — ни в своем стане, ни тем более из смоленского ополчения, которому настрого было приказано молчать и не обращать внимания, если станут задираться.

Войско вскоре скрылось из глаз, и новгородцы остались одни. Твердислав был с ними. Но удалился к себе в шатер и выставил стражу, которая налаживала прочь всех тех, кто, мучимый вопросами, хотел его побеспокоить. До самого вечера становище пыталось веселиться — ведь настояли на своем, сделали как хотели! Но веселье получалось натужным, шутки казались не смешными, даже пиво в открытом бочонке, стоявшем прямо посреди стана, не привлекало уже многих, к огорчению хозяина бочонка, выставившего его из своих запасов. Такой бочонок, открыв, допивать надо до дна, а то — испортится, выдохнется, будет пойло для свиней, и больше ничего. Вечер наступил, все разошлись, улеглись, не порядили даже охрану на ночь. От кого охранять-то? Твердислав к ним так и не вышел.

Утром опять зашумели. Что теперь делать? Никто не знал. То, что всех их вчера объединяло — хмельной угар, — выветрилось из голов, и головы были пустыми, звонкими. Никто не понимал, как могло произойти то, что произошло. Толпой приступили к шатру Твердислава.

Посадник! Выходи к нам!

— Что мы здесь сидим? Скажи, что делать!

— Выходи, посадник!

Тут уж Твердислав к ним действительно вышел. Передние даже отшатнулись — так он был зол и страшен. Усы — торчком, глаза выпучены, зубы ощеренные так и сверкают.

— А я вам не посадник больше! — напрягаясь что есть силы, закричал он. — Сами собой управляйте, а я не хочу! Как я из-за вас князю в глаза смотреть буду?

Молчание было ответом, и Твердислав почувствовал, что новгородцы — даже самые ярые вчерашние крикуны — снова в его руках.