Александр Филимонов - По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

Более всего злило Святослава то, что он был перед Всеволодом виноват. Зная желание владимирского князя жить в мире со своим неспокойным соседом — Новгородом, Святослав всячески настраивал новгородцев против Всеволода. Это удавалось настолько легко, что совесть могла быть спокойна: Новгород и так не жаловал молодого князя, вообще не любил Суздаль и Владимир.

Зачем Святославу это было нужно? Какая у него была забота столько хлопотать о расстройстве дел в далекой Суздальской земле? Своих хлопот хватало. Киевский великокняжеский стол — такое место, что, сидя на нем, знай поворачивайся: как бы не согнали.

А зачем было великому князю Киевскому связываться с Глебовым отродьем, князем Романом? Вероломство отца его, князя Глеба, было притчей во языцех, и сын отцу, пожалуй, не уступит. Опять науськивая князей на Всеволода, надеялся Святослав чужими руками уничтожить ненавистного владимирского князя. Сына с дружиной послал ему в подмогу, Романа. Теперь сын — пленник, а Всеволод, наверное, посмеивается, — мол, умнее всех оказался. И вот из-за того, что Святославова хитрая игра больше не является тайной, из-за того, что, лишившись возможности строить козни Всеволоду, Святослав будто лишился привычной почвы под ногами, сжигает его душу злоба.

А как не злиться? Все свое приходит в упадок. Нет больше прежнего богатства киевского, нет пышности, скудеют поля, никем не обрабатываемые — в людях недостаток. Поганые в Киевской земле — как у себя дома. В самом Киеве — пожары, этот год чуть Софийский собор не сгорел. Киев полон нищих, голодных, погорельцев. Уходят безвозвратно те благословенные времена, когда слово киевского князя было законом для всех.

Молодой город Владимир растет и крепнет. А юный князь Владимирский становится все сильнее. Хоть и воюет, а из каждой войны выходит с прибытком. Того и гляди, начнет всех забирать под свою руку. Не родича ли своего, князя Рюрика, норовит в Киеве посадить?

Благополучие Всеволода мешало жить Святославу куда больше, чем бедствия его собственных уделов. Казалось Святославу — если убрать Всеволода, то и всей Руси станет легче. А почему — Святослав даже себе бы не смог объяснить. Как он жалел теперь об упущенной возможности! Ведь Всеволод в пору гонений со стороны Боголюбского был у Святослава гостем — и в Чернигове жил, и в Киеве. Знать бы тогда! Мало ли что могло случиться: напоролся бы на копье юный князь во время охоты или заболел бы да и не выздоровел, да мало ли еще чего?

А Святослав по душевной своей доброте не только не применил ни одного такого способа, но и помогал юному Всеволоду, наставлял его — как можно занять владимирский стол. Не на пользу обернулись самому Святославу эти советы! Правда, тогда Святослав действовал так из собственной выгоды — против сильного Андрея Боголюбского. Хорошо, пусть так. Но ты помни добро, помни услуги, оказанные тебе, признай Святослава как старшего среди всех князей, поклонись Киеву. Он же не хочет кланяться, плюет на древний киевский стол, сам хочет быть всем князьям главою. Можно ли такое стерпеть? Стерпеть такое нельзя.

Пока Святослав решил не торопиться, великого войска не собирать. О сыне, томящемся в плену, на время забыл — будто бы князь Глеб по собственной воле отправился к Роману, а значит — сам пусть и выпутывается. Просить за сына — лишний раз признавать силу Всеволода. Надо подождать, собраться с мыслями, выбрать удачное время — и тогда уж ударить. Время само подскажет случай.

Через несколько дней, захватив с собой княгиню, любимца своего Кочкаря и кое-кого из дружины, Святослав поехал на охоту в окрестности Днепра.

Осень в этих теплых краях еще только начиналась. Охота была славной: много зверья кормилось в тучной днепровской пойме. Стада непуганых оленей подпускали ловцов совсем близко. Плавни кишели жирной, отъедавшейся перед отлетом птицей.

Святослав любил охоту и, несмотря на возраст, обладал отличным зрением и метко стрелял из лука. Здесь, на свободе, далеко от Киева, Чернигова и прочих городов, ему не нужно было бороться за власть. Но если бы он не был уже отравлен этой властью, жаждой подчинять себе, завистью к более удачливым! Святослав не пил даже вина — ему достаточно было того опьянения, что испытывал он, зная, как круто может изменить чью-то судьбу, возвысить одного, уничтожить другого. Потому даже в разгар погони за зверем, даже прицеливаясь в тяжелого белоснежного лебедя, Святослав не забывал о власти, о борьбе за нее. Здесь, на звериной ловле, просто было немного посвободнее, но ощущалась и некая пустота, словно недоставало чего-то, к чему стоило приложить усилия. Святослав не мог слишком много времени посвящать праздным занятиям.

В день, когда было уже решено заканчивать ловлю и возвращаться домой, Святослав обратил внимание на Кочкаря. Тот явно хотел сказать что-то важное своему князю, но не решался в присутствии других людей. Святослав хорошо знал своего любимца — был Кочкарь для него и оруженосцем, и постельничим, и наушником, перед Святославом трепетал и никогда бы не отважился беспокоить его по пустякам. Что такое мог знать Кочкарь, что нужно утаивать от дружины? Когда Святослав остался с Кочкарем один на один, спросил без обиняков:

— Что таишься? Говори.

— Не знаю, как и сказать тебе, княже…

— Говори как есть. Я ведь вижу, случилось что-то.

— Ничего не случилось, княже, — пробормотал Кочкарь. — Тут недалеко, дня ходу не будет, Давид Ростиславич на ловле с княгиней своей. — И, помолчав, добавил: — Людей у него мало. Десятка два всего.

Святослав молчал, пораженный внезапной мыслью. Решение всех вопросов, так мучивших его в последнее время, вдруг вспыхнуло перед ним, простое и ясное. Вот он, тот самый случай, от которого зависит судьба. Сам Бог, видимо, подсказывает Святославу, как победить. Может, и не Бог, а дьявол. Но будто нарочно подбрасывает Давида. Убить его! И сразу идти на Рюрика и его убить. И конец Ростиславичам. Ну и что же, что они союзники Святославу, все равно они Мономаховичи, а значит, убить их будет праведным делом. Начинай убивать с ближних — и доберешься до самого дальнего. Без Ростиславичей князь Владимирский останется в одиночестве. Роман Рязанский его предаст, Роман Смоленский слишком мягок — Всеволоду не подмога. Волынские князья далеко, да и не до Всеволода им — венгров бы удержать. Один, один останется Всеволод Юрьевич. Тут-то и собрать войско да ударить на него. Святослав представил, как Всеволода в цепях приводят к нему в Киев… Нет, рано еще.

— Подбери кого понадежней, — приказал он Кочкарю. — Всем скажи, пусть снимаются и возвращаются домой. Кого подберешь, оставь здесь. Остальные пусть обоз и княгиню до Киева сопровождают.