Конн Иггульден - Кровь богов

Вдоль Аппиевой дороги выросли целые деревни, живущие только обслуживанием путников. По всей ее длине можно было купить что угодно: от изделий из стекла, украшений и женской одежды до горячей пищи и даже лошадей.

Легионы из Брундизия шагали без остановки, набрав максимально возможную скорость, как того и хотел Марк Антоний. По хорошей дороге они могли в случае нужды проходить и тридцать миль, хотя он и начал терять людей из-за травм и усталости. Те, кто стирал ноги в кровь, и те, у кого распухали колени или лодыжки, выходили из строя. Группами по десять-двенадцать человек их оставляли на ближайшем постоялом дворе под присмотром одного или двух легионеров. До Рима оставалось не так и далеко, так что они получали приказ быстро догнать колонну, если не хотели отведать плетей.

Марк Антоний приказал остановиться, лишь когда у него не осталось сомнений, что завтра они подойдут к Риму. Он и легаты ехали верхом, поэтому выглядели свежее пехотинцев, но тело у него все равно ломило от усталости.

На заходе солнца консул спешился во дворе гостиницы, которая выглядела так, будто стояла здесь с тех времен, когда укладывали первые камни дороги. Слуги, а может, дети хозяина, подбежали, чтобы взять его лошадь, и получили несколько монет. Он вошел в обеденный зал, пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, и направился к столу, за которым собрались легаты.

Они не отрывали глаз от своего предводителя. И теперь, в непосредственной близости от Рима, он понимал, что должен сказать им, почему так спешил. Тогда легионам осталось бы только одно это утро, чтобы услышать и переварить новости. При удаче они могли занять Форум еще до того, как успели бы взбунтоваться против новых приказов.

– Где Либурний? – спросил Марк Антоний. – Я думал, он будет здесь первым.

Никто не ответил, хотя легаты переглядывались и смотрели на служанку, которая ставила перед ними кувшины с рыбным соусом.

– Ну? – консул отодвинул стул, чтобы сесть.

– Четвертый Феррарский не остановился, консул, – ответил легат Буччо. – Я… мы думали, по твоему приказу.

Рука Марка упала со спинки стула.

– Что значит, не остановился? – изумился он. – Я не отдавал такого приказа. Отправьте гонца, чтобы вернул его.

– Да, консул, – ответил Буччо.

Он ушел, чтобы отправить вдогонку какого-нибудь солдата, мечтавшего об отдыхе, а Антоний сел, предложив и остальным занять место за столом. Он налил себе в тарелку острого рыбного соуса и, удовлетворенно втянув запах ноздрями, макнул в него хлеб. Прожевав первый кусок, консул обратил внимание, что остальные мужчины держатся очень уж скованно, и с трудом подавил вздох.

Буччо вернулся, и его взгляд скользнул по остальным легатам. Марк Антоний поднял голову, когда легат сел и налил соуса в свою тарелку. По сравнению с некоторыми он казался стариком: глубокие морщины прорезали его шею и щеки. И когда его карие глаза встретились с взглядом Антония, в них читалась тревога.

– Я отправил гонца, консул, – сообщил он.

– Как я понимаю, Буччо, ты собирался обсудить… трудности, с которыми мы сталкиваемся, – заговорил один из легатов, не отрывая глаз от тарелки.

Буччо зыркнул на подавшего голос, но Марк Антоний уже смотрел на него, и он кивнул, понимая, что отступать некуда:

– Да, я хочу… кое-что сказать, консул. В легионе у меня есть доверенные люди, те, кто знает, что я не стану возлагать на них ответственность за сплетни, которые они слышат в казармах и передают мне.

Лицо Антония окаменело.

– Все твои солдаты дали клятву, легат, – ответил он жестко. – Шпионить за ними после этого – унижать и их честь, и твою. Ты должен немедленно это прекратить.

Буччо торопливо закивал:

– Очень хорошо, консул. Но то, что я выяснил, достаточно серьезно для того, чтобы поставить тебя в известность, независимо от источника.

Марк смотрел на него, медленно пережевывая хлеб.

– Продолжай, – велел он. – Я оценю, так ли это серьезно.

– Они слышали о новом Цезаре. И не только мои люди. Легат Либурний только вчера говорил мне то же самое. Ты можешь это подтвердить?

Консул замер, и кровь прилила к его лицу. Ему следовало догадаться о том, что легионеры в курсе событий. Они вместе маршировали изо дня в день, и малейший слух мгновенно разлетался по всем отрядам. Антоний выругался про себя. Ему следовало сжечь приказы Сената, но с этим он уже опоздал. Положив руки на стол, он попытался скрыть раздражение.

– Кем бы Октавиан ни называл себя сейчас, я с ним разберусь по возвращении в город, – пообещал он. – Если это все, что ты слышал…

– Если бы, консул. – Буччо глубоко вздохнул, готовясь к взрыву эмоций. – Они говорят, что не станут сражаться с Цезарем.

За столом воцарилась мертвая тишина. Все уткнулись в тарелки, словно их интересовала исключительно еда.

– Ты говоришь о мятеже, легат Буччо, – мрачно процедил Марк Антоний. – Получается, что твои люди не выучили урока, который им преподали?

– Я… извини, консул. Я полагал, что ты должен знать об этом.

– И в этом ты прав, хотя я не могу не сомневаться в твоей способности решить этот вопрос. Внутренние проблемы легиона должны оставаться внутренними, Буччо! Я бы не колебался и утром высек нескольких бунтарей. Командующий не должен знать обо всем, что происходит. Тебе это известно! Зачем доводить до меня эти сплетни?

– Консул, я… я бы справился с несколькими дураками, которые мутят воду, но, как я понимаю, уже половина людей говорит, что они не будут сражаться с Цезарем. Во всяком случае, в Риме.

Антоний откинулся на спинку стула. Подождал, пока на стол поставят поджаренную курицу, а голодные мужчины разорвут ее на куски.

– Вы все старшие офицеры, – начал он, едва слуги отошли от стола на достаточное расстояние, чтобы ничего не слышать. – И вот что я вам скажу. Рим дает вашим солдатам все: жалованье, статус, чувство братства. Но они также знают, и что такое дисциплина. Они – солдаты Рима.

Он нервно махнул рукой, пытаясь найти слова, которые прояснят ситуацию, потому что на лицах легатов читалось недоумение. Но, прежде чем он продолжил, другой легат по имени Сатурний прокашлялся, намереваясь что-то сказать. Марк Антоний потер шею. Этот легат пока проявил себя только одним: он очень явно стремился выслужиться перед консулом.

– Хочешь что-то добавить? – спросил его Марк.

– Да, консул, – Сатурний, хмурясь, наклонился над столом. – В основном эти бунтари происходят из плохих семей. Как мы можем ожидать, что сыновья проституток и торгашей поймут наши ценности? Они бросаются к любому, кто выступает от имени Республики. Несколько лет тому назад мне пришлось задушить одного агитатора, который переписывал слова какого-то греческого политика. Те немногие, кто умел читать, повторяли их неграмотным. Этот человек в одиночку едва не разложил мой легион.