Николай Самвелян - Казачий разъезд

Часто видится мне Львов. Отсюда он представляется дремлющим на берегу реки с удочкой в руках старичком, вспоминающим молодость и былую славу.

Сам не пойму, хочу ли возвратиться домой. Боюсь, что теперь, после всего того, что повидал здесь, буду тосковать в той тишине и уюте, которыми Львов одаривает всех. Но обо всем этом — при скорой, я надеюсь, встрече. Михайло уже на коне. Ждет письма. И слова не ложатся на бумагу, будто чувствуют чужое присутствие.

Твой Василий».

Мазепа как в воду глядел, когда говорил, что костры, ежевечерне вспыхивавшие вокруг шведского лагеря, — выдумка Меншикова или Скоропадского. Собственно, устраивать разъезды с целью разведки, жечь костры, выманивать шведов из лагеря и ловить их, дабы из первых уст узнать о планах неприятеля, приказал казачьему отряду сотника Подольского гетман Иван Скоропадский. Но князь Александр Данилович Меншиков одобрил действия гетмана и распорядился, чтобы всех «взятых в полон господ шведов» по возможности живыми и невредимыми доставляли в русскую ставку.

Но о кострах позднее. А сейчас о Петьке.

Глаза у Петьки как два василька — голубые и доверчивые. Нос конопатый. Щеки — в золотых россыпях веснушек. А всем своим обликом Петька напоминает подсолнух, доверчиво следящий за солнцем в небе.

— Дядя Василий, расскажите еще что-нибудь.

— О чем?

— О зверях, о больших городах, где высокие дома. Или о звездах.

— Этак нам с тобой на разговоры и жизни не хватит.

— Ну немножечко. Самую короткую сказку. Например, о ветре.

— Ладно, — говорит Василий. — Расскажу тебе сразу и о зверях и о ветре. Как ты думаешь, какого цвета ветер?

— Не знаю. Зеленый… Нет, он синий.

— Пожалуй, ты прав, — подумав, согласился Василий. — Он синий, с огромными крыльями. Как расправит он их, так полземли накроет. Характер у ветра беспокойный и непоседливый. Ведь это он дует в паруса кораблей, гоняет по небу тучи, шелестит травой, качает ветви деревьев. Прислушайся. Где он сейчас?

Петькины глаза стали еще круглее.

— Да вот он… Тут… рядом… в траве. И дальше — в лесу шумит.

— Еще и на речке, рябь гоняет, а на море, о котором я тебе рассказывал, поднимает волны, да такие, что некоторые из них повыше кораблей будут. В общем, ветер веселый, смелый и быстрый. А такие не всем нравятся. Многие любят тишину да покой. И вот собрались однажды в лесу звери, которым ветер очень надоел.

Василий в лицах изобразил, как медведь жаловался на то, что ветер вечно мотает у него перед мордой ветви, отчего рябит в глазах и даже путь в собственную берлогу не отыщешь. Зайцу не нравилось другое — ветер обгонял его, самого быстрого из зверей. Тихая озерная вода считала себя красавицей. Недаром же все — и люди и звери — наклоняются над нею, жадно целуют ее, утоляя жажду. Воде вовсе не хотелось, чтобы ветер морщинил ее гладкое прекрасное лицо. Даже ручеек выступил против ветра. «Жур-жур! — сказал он. — Я сам всегда в движении. Но я знаю, куда тек вчера, куда теку сегодня и куда потеку завтра. А ветер творит неведомо что, создает беспорядок и всех тревожит. Если его спрятать, сразу станет тихо и хорошо. Настанет такая благодать, такое ласковое «жур-жур», что мы все наконец отдохнем и порадуемся».

— Они спрятали ветер? — с тревогой спросил Петька. — Он ведь большой. В мешок не сунешь.

— В том-то и дело, что ветер не всегда бывает большим. Спит он, свернувшись в клубочек, где-нибудь под кустом или под деревом. И тогда его можно подкараулить и схватить.

— А он проснется и убежит!

— Если за день не очень устал. А то ведь он намается и спит крепко, хоть хватай его и вяжи. Раз уж ты такой нетерпеливый, то сразу скажу, что звери отыскали все-таки спящий ветер, сунули его в мешок, крепко-накрепко завязали, вырыли яму и закопали. И вдруг стало тихо и скучно. Остановились облака в небе. В одних местах все время шел дождь, а в других — постоянно светило солнце. Не росли жито и пшеница. Да это и понятно: там, где тучи закрыли небо, им не хватало солнца, а там, где постоянно сияло солнце, им недоставало дождя. Застыли, не доплыв до гаваней, корабли в море. Снова собрались звери на великую раду и стали ссориться: что, дескать, мы наделали, зачем ветер спрятали? И — виновных искать: кто первый предложил спрятать ветер, почему наперед не подумали, что выйдет?

— А чего же звери его сразу же не отпустили?

— Хотели было, да вот незадача: хватал и прятал его медведь, а потом он ушел и забрался в берлогу, где и уснул. Когда же его разбудили, он долго тер лапой глаза, а потом сказал, что забыл, где зарыт ветер. Мол, не обязан он все на свете помнить.

— А ветер сам убежал!

— Почему ты так решил?

— Потому что он и сейчас на воле. Вон — шумит рядом с нами.

— Правильно, убежал от всех ветер. Догадайся, каким образом он это сделал.

Петька наморщил лоб, долго размышлял, а затем убежденно изрек:

— Мышонок дырку в мешке прогрыз.

— Пусть так, — согласился Василий. — Мог мышонок прогрызть в мешке дыру. Могло и иначе случиться. Если хочешь, придумай другой конец для этой сказки.

— Ладно, придумаю, — обрадовался Петька. — Да я уже придумал, только пока говорить не буду. Пусть до завтра будет тайной.

— А конец простой! — услышали они за спиной голос. — Ветер освободился — и дело с концом. Самое главное, что он снова летает!

Это неслышно подошел «ничейный солдат» Василий.

— Ты как здесь оказался? Так можно и шведов проморгать, — сказал сотник Василий тезке. — Заговорились мы с тобой, Петька.

— Мне уже идти?

— Пора. Ты не забыл, в какой дом надо постучать?

— Помню.

— И, гляди, нигде не останавливайся и никуда больше не заходи. Обещаешь?

— Все сделаю, как вы сказали.

— Спеши! Я буду ждать тебя здесь. И ты, — продолжал он, обращаясь к «ничейному солдату», — напрасно покинул пост.

Петька улыбнулся, отчего его круглое лицо стало еще открытее и наивней, а нос гордо вздернулся к небу. Василий сдержал улыбку.

— Будь осторожен, малыш!

Петька, подпрыгивая, побежал вниз по холму и вскоре скрылся в кустарнике.

Мальчишка появился в отряде месяца два назад. Его родители погибли в Опошне, где шведы держали в плену более полутысячи малороссийских людей разных званий и сословий, в том числе и многих крестьян, не без основания заподозренных в стремлении осложнить жизнь завоевателям. Хотя князь Меншиков однажды предпринял крупную и успешную диверсию, освободив большинство пленных, родителей Петьки спасти не удалось. При первых же звуках выстрелов, поняв, что русские рвутся к Опошне, шведы перекололи штыками до полусотни пленных, в том числе и родителей Петьки. А сам Петька вырвался за частокол и, припадая к земле при звуках выстрелов, наглотавшись снегу, добрался до ближайшего леса. Там он простоял под деревом, может быть, час, а может, и целых пять. Он не помнил. Его нашли какие-то люди, о чем-то расспрашивали, но Петька не мог говорить. Он только смотрел прямо перед собой пустыми, мертвыми глазами и дрожал. Его привели к костру, раздели, растерли водкой, укутали в овчину. Так он остался в отряде. Спал рядом с Василием. В свободные минуты, а их было не так много, мальчик просил Василия рассказать какую-нибудь сказку… Случалось Петьке и относить важные депеши в соседний отряд, с которым были предприняты две совместные акции, причем весьма успешные. Захватили десять бочек крупного пушечного пороху, который в отряде никак не пригодился (его высыпали в реку), опять угнали более полусотни коней, перебив вооруженных табунщиков, наконец, взяли в плен четырнадцать валахов [30] Валахи — жители Валахии; принимали участие в войне в качестве наемников на стороне шведов. и переправили через реку к Меншикову, чтобы в русском лагере их допросили, а далее поступили бы с ними так, как найдут нужным.