Кемаль Тахир - Глубокое ущелье

— А еще завещал отец мой, вы знаете, чего бы то ни стоило, захватить Конью.

Эдебали пришел к убеждению, что они никогда и ни в чем не сговорятся с Османом.

— Да, много над этим голову мы ломали с покойным братом нашим Эртогрулом,— сказал он нехотя.— Трудное дело, но возможное. Вот ведь Караманоглу сподобился.

— Сподобился? Во время мятежа Джимри? Насколько я знаю, с грязью его смешали, да и головы лишился.

— Самое важное, захватив трон, продержаться года два-три...

Воцарилось неловкое молчание.

— Три года — срок немалый,— сказал наконец Эдебали.— Достаточный, чтобы укорениться.— Он снова помолчал.— Ашик приходил к нам вчера... Говорит, ильхан Аргун болен, и, кажется, тяжело.

— Не кажется, шейх мой! Покончил счеты с жизнью, по-моему...

— Правда ли? — Эдебали заинтересовался.— Получил весть из Тавриза? Надежная?

— Нет. Вы слыхали, конечно, регент Мюджируддин приказал казнить анатолийского визиря еврея Сад-ал-Давла. А ведь он был верным человеком ильхана Аргуна. Если б не покончил ильхан счеты с жизнью, разве позволил бы казнить визиря?..

Эдебали взял четки, принялся молча перебирать их.

— Ну а что будет, если умрет ильхан Аргун?

— На трон сядет, конечно, Кейхату. Но против него пойдут Байджу и Газан. Не знаю, верно ли, но слыхал я, будто уже готовятся, собирают войско, нанимают военачальников.

— Так! Значит, пойдут сражаться за тавризский престол. Не до Коньи им станет... Мы с тобой три года не виделись. Поглядим, что надумал ты за это время.

Осман-бей сделал вид, что не понял.

— О чем говоришь, господин мой?

— О том, как опередить всех и прежде всех попасть в Конью, заполучить престол дедов.

— Дедов? Неужто сельджукский престол в Конье принадлежал дедам нашим?

— Аллах, аллах! Разве не говорил тебе твой покойный отец? В свое время опросили туркменские племена, отряды гази и дервишей и нашли место в «Огуз-наме»: «Кайи был старшим сыном Огуз-хана. И завещал хан: после смерти его на ханство пусть сядет Кайи! Но удалось захватить ханство одному из сыновей его с другого крыла. То был Сельджук. Силой захватил, не по обычаю. А надо бы, чтобы ханство досталось роду Кайи и до конца света никто больше не владел им». Вот что было записано... От монгольского грабежа, от притеснений гонцов ильханских устала страна. Народ винит Сельджуков. А после разгрома Джимри не осталось надежды и на Караманоглу. Ахи Анкары, Коньи, Амасьи, Сиваса и Кайсери — то есть ахи всей страны хотят видеть на конийском престоле бея из рода Кайи.

Осман-бей отхлебнул из чаши.

— Вот уж три года, мой шейх, думаю я о конийском престоле... И решил султанат конийский задаром отдать тому, кто пожелает...

Старый Эдебали широко раскрыл глаза от удивления. В задней комнате к шороху шелка прибавился мягкий топот.

Осман-бей улыбнулся.

Шейх схватил серебряную чашу, тут же поставил ее, словно обжегся. Снова принялся перебирать четки. «Не ослышался я?» Потом решил, что у самодовольного молодого туркмена ум за разум зашел от страха при мысли о трудностях, связанных с захватом Коньи. Думал, сейчас станет помощи у него просить, ибо решил заранее, что планы самого Осман-бея ничего не стоят.

— Что значит подарить? Не верней ли сказать, что отсюда до конийского престола не достать? Сил не хватит?

— Силы считать потом будем. Да много их не надо. Если только ахи Коньи нас поддержат, вашими молитвами город возьмем и удержим его...

— Как же ты возьмешь? С каким войском? Не вызвав подозрений Карамана и Гермияна?

— Просто это, мой шейх. Снаряжу большой караван: новому ильхану, мол, подарки везу да отборных рабов и наложниц. Отправлюсь в дорогу. А войдем в Конью — сяду на трон. Да только к чему это, мой шейх? Ведь конийский престол что кусок железа, раскаленный в аду. Анатолийские земли тощи и бесплодны. Не одна шкура с них содрана, на костях мяса не осталось. Дороги заросли, караваны не ходят. Реки из берегов вышли, кругом болота. А держава больших расходов требует, не прокормишь!

И Осман-бей коротко объяснил, отчего сельджукский султанат восемьдесят лет процветал, а вот уже сто пятьдесят лет дух испускает. Государю, мол, нечего надеяться на сборы да налоги, ибо прогнил ленный порядок. Крестьяне-де разбежались, разбойничают. Сместив нынешнего султана Гияседдина Кей-Хюсрева и сев на его место, ничего не изменишь. Разоренные деревни вдруг не подымешь, а раз так, никто не спасет тебя от участи Караманоглу. И поведал Осман-бей шейху о том, как надо подчинить себе страну, как удержать ее и почему несведущим дело кажется легким.

— Да, мой шейх, для того, чтобы Конья пребывала столицей державы, надо к Анатолии присоединить земли Ирака до Басры и Египта до Судана. Того более, захватить надо проливы Стамбула, в пределы державы включить благодатные земли Балкан и моря Мраморного.

Как услышал шейх слова «несведущим дело кажется легким», обеспокоился. Нет, не походил этот туркменский парень на своего отца Эртогрул-бея! Видно, нелегко с ним будет ладить. И как не замечал он этого до сих пор, несмотря на многолетний опыт обращения с людьми. Впервые шейх усомнился в себе.

— Ты говорил об этом покойному отцу своему или Акча Кодже?

— Нет. Если бы открылся при его жизни, сказали бы, зелен еще, несмышлен. Отцы обычно не полагаются на разум сыновей. Все вы стали бы мешать мне. Пока я замещал отца, узнали бы мои намерения и все бы порушили.

Много лет Эдебали не задавал никому вопросов, но тут неуверенно спросил:

— Какова же цель твоя? Если не трон в Конье, то в каком деле боялся ты помехи?

— Оставляю я пока Анатолию в покое. Монгол скоро сам уйдет... Не подходит монгольский порядок для анатолийской земли, как не подошел порядок Рима и старой Греции.— Он улыбнулся.— А за Конью пусть наши удельные беи и гази повоюют, обессилят в борьбе друг друга, только мне дело облегчат. Анатолия — богатство лишь для того, кто владеет плодородной землей. Неизбывен источник силы людской в Анатолии, но мастерство людей ее не в крестьянстве, как сдается, — в строительстве державы.

— Если не в Конье, то где же встанет держава?

— Благодарение аллаху, перед нашим уделом Битинья земля открыта... Мы на пути Стамбул — Тавриз. Купцы наши к Стамбулу привязаны. Денежные люди наши в Стамбуле деньги в дело пускают. Стамбул на морских дорогах стоит, и, если позади нас пути на суше перерезаны, вся надежда наша — там, в Стамбуле. Монголы разгромили сельджукский султанат в Конье, френки-крестоносцы разбили Византийскую империю. Земли плодородные по берегам моря Мраморного с тех пор, как обессилел император, без хозяина стоят. Надо случай этот не упустить и не зариться на бесплодные земли да кормить живущий на них народ, а направить взоры свои в края, где земля и хозяев ее, и нас прокормит.