Энн Стивенс - Малеска — индейская жена белого охотника

— Пришёл за своей долей? — спросил старый охотник у подошедшего Джонса. — Это очень храбро — вылезти из кустов, когда опасность уже миновала. Боже мой, парень, что это у тебя? — вскричал он, вздрагивая и указывая на скальп.

Джонс рассказал о столкновении с дикарём. Англичанин тревожно помотал головой.

— Будет у нас жаркая работёнка, и недели не пройдёт — сказал он. — Это был глупый выстрел, но не унывай, парень. Пусть меня повесят, но если бы краснокожий дьявол пустил в меня пулю, я бы поступил точно так же, как ты. Пойдёмте, надо похоронить этого бедолагу.

Джонс привёл их к водопаду, но они нашли только несколько разбросанных прядей чёрных волос и лужу крови, почти смытую брызгами. Тело дикаря и его ружьё исчезли, а как — тщетно было и гадать.

Один из самых больших домов в посёлке был приспособлен под нечто вроде таверны или места встречи для поселенцев, которые возвращались с охоты. Здесь Джон Феллоус и его дочь, прелестная Марта Феллоус, упомянутая выше девица, торговали спиртными напитками. После захода солнца сюда со своей добычей начали сходиться мужчины, с утра ушедшие в лес. У дверей уже лежали два оленя, еноты и множество менее ценных зверей, когда пришли три охотника с убитым медведем. Другие охотники приветствовали их бурными криками и с жадностью приступили к осмотру трофея, но когда Джонс бросил на груду индейский скальп, они переглянулись в зловещем молчании. Молодой охотник стоял перед ними бледный и собранный. Первый раз кто-то из жителей посёлка убил индейца, и они поняли, что это кровопролитие означает конец мира.

— Плохо дело, — нарушая всеобщее молчание и мотая головой, сказал один из самых старых поселенцев. — Спокойной охоты больше не будет. Но как это случилось, Джонс? Расскажи, как ты добыл скальп. Этот гад стрелял в тебя?

Охотники собрались вокруг Джонса, который начал было рассказ о том, как он завладел скальпом, но тут дверь дома открылась, и он заглянул внутрь, в небольшую комнату. Она была скудно обставлена скамьями и табуретами, в углу была кровать; а его невеста Марта Феллоус стояла у грубо отделанного соснового стола, на котором громоздились две-три чашки, пара полупустых бутылок, кувшин с водой и треснутая кружка, до самого верха наполненная кленовым сиропом. Не было никого красивее, чем прелестная Марта, которая немного наклонилась, вслушиваясь в оживлённый шёпот Уильяма Данфорта. Данфорт стоял рядом, сняв сюртук и положив шапку на стол, и его атлетическая фигура, застёгнутая на все пуговицы, представала в самом выгодном свете. Красный шёлковый платок, завязанный на талии, добавлял живописного изящества к его костюму, и, в целом, его хорошо сложённое тело с гордой посадкой головы являло собой образчик мужской красоты.

Лицо Артура Джонса искривила вспышка гнева, и в его сердце закралось чувство необычной ревности. Он начал путаный рассказ о своём приключении, но англичанин перебил его и, взяв на себя обязанность удовлетворить шумное любопытство охотников, предоставил Джонсу возможность вволю изучать каждый взгляд и каждое движение его возлюбленной. Джонс наблюдал, и от ревности на его загорелых щеках вспыхнула краска; он видел, как искрятся её газельи глаза, как возле её красных губ появляются ямочки, подобные солнечным зайчикам, скачущим по лепесткам красной розы, и его сердце заныло от подозрений. Когда же красивый охотник взял её за руку и пригнулся так, что короткие локоны на его висках чуть не смешались с её блестящими кудрями, влюблённый не вытерпел. Он выбрался из группы охотников и величественно вошёл в дом. Приблизившись к предмету своего беспокойства, он воскликнул: «Марта Феллоус», — да таким голосом, что прелестная грешница вырвала свою руку из руки охотника и от испуга опрокинула две пустые жестяные кружки.

— Сэр, — сказала Марта, придя в себя и бросая озорной взгляд на Данфорта, который ответил ей взаимностью.

Артур Джонс почувствовал, что он становится смешон. Он подавил гнев и закончил свою столь великолепно начатую речь:

— Не дашь ли мне напиться?

На это Марта своей загорелой ручкой указала на кувшин, говоря:

— Вот вода.

Затем она отвернулась от своего возлюбленного, бросила ещё один игривый взгляд на Данфорта, взяла его шапку, подула на жёлтый мех и прижала её к щеке, как ласкающийся котёнок. И всё это ради достойной цели — помучить мужчину, который её любил и которого она любила больше всего на свете. Джонс презрительно отвернулся, отпил из кувшина и вышел из комнаты. Скоро зашли другие охотники. Джейсон Феллоус, отец Марты, объявил о решении охотников, которые держали нечто вроде военного совета: Артур Джонс и Уильям Данфорт как самые молодые члены общины должны отправиться в ближайший посёлок и попросить помощи для защиты от индейцев, нападения которых они не без основания боялись.

Когда Марта услышала имена посланников, она уронила чашку.

— О, только не он… то есть не они… По дороге их схватят и зарубят томагавками! — вскричала она, с испуганным выражением повернувшись к отцу.

— Пусть мистер Данфорт остаётся, — подходя к столу, сказал Джонс. — Я один справлюсь.

На глазах Марты показались слёзы, и она с упрёком посмотрела на своего возлюбленного, но тот, героически решив быть зарубленным и скальпированным, величественно отвернулся, не соизволив ответить на взгляд, который должен был ослабить его ревность и гнев.

Когда обратились к Данфорту, он попросил дать ему время до утра, и охотники вышли из дома, чтобы разделить добычу, о которой в такой суматохе совсем забыли.

Данфорт, который задержался позже всех, взял шапку, шёпотом пожелал Марте спокойной ночи и вышел из дома. Бедная девушка едва заметила его уход. Её глаза были полны слёз. Она села на диван, который стоял в другом конце комнаты, положила руки на спинку, спрятала в них лицо и горько зарыдала.

Скоро она услышала знакомые шаги. Её сердце затрепетало, а затем забилось, как обычно, поскольку рядом с ней сел её возлюбленный. Марта вытерла слёзы и затихла, поскольку поняла, что он вернулся и с этим пониманием в ней ожил дух кокетства. Когда Джонс, смягчённый её очевидной печалью — он видел, как она простилась с Данфортом — нежно положил руку на её лоб и поднял её лицо, она засмеялась. Засмеялась над его глупостью, как он подумал.

— Марта, ты ведёшь себя дурно — по отношению и к себе, и ко мне, — разочарованно сказал влюблённый.

Он с негодованием встал, взял шапку и направился к двери.

— Не уходи, — сказала Марта, ложась щекой на руку и бросая на своего отступающего возлюбленного взгляд, в котором смешались шутливость и раскаяние. — Не уходи так; если ты уйдёшь, ты сильно пожалеешь.

Джонс замешкался… она говорила очень серьёзно… из её глаз брызнули слёзы, и она выглядела, как раскаявшаяся грешница. Он повернулся к ней. Если бы он теперь обратился к её чувствам, если бы он заговорил о боли, которая она причинила ему, поощряя другого мужчину, она бы со всем смирением признала свою вину, но он поступил иначе. Он был здравомыслящий человек, и он решил закончить свою первую любовную ссору как здравомыслящий человек, как будто здравый смысл когда-нибудь помогал при любовных ссорах. «Я всё ей докажу», — подумал он. «Он скажет, что я заставила его страдать, а я скажу, что мне очень жаль», — подумала она.