Александр Антонов - Государыня

Александр долго не мог прийти в себя от посещения Мстиславля и особенно Смоленска. Поначалу в древнем Смоленске всё шло, как и в Могилёве и Мстиславле. Горожане усердно чествовали великую княгиню, а не его, великого князя Литвы. Самолюбие Александра было уязвлено безмерно. Ещё задолго до подъезда к городу дорогу заполонили селяне окрестных деревень. Подобного Александр ещё не видел. При въезде в город нельзя было ни пройти, ни проехать. Горожане сидели на заборах, на крышах домов. Как и в Могилёве, не переставая трезвонили колокола. Священники устроили крестный ход и, как только тапкана въехала в город, её встретили с чудотворными иконами и хоругвями. Крестный ход сопровождал Елену до главной площади города. Над площадью неумолкаемо возносились здравицы великой княгине, женщины подносили к тапкане детей для благословения. У Александра иссякло терпение. Он спрятался в своём экипаже и не выглядывал из него. Наконец поезд добрался до палат смоленского воеводы Адама Хотетовича. Он прежде всего подошёл к карете великого князя.

— Ваше величество, Смоленск от души приветствует своего государя, — с жаром произнёс воевода Адам.

— Спасибо за тёплый приём, только это не в мою честь гудят колокола, а в честь россиянки Елены, — съязвил Александр.

В тот же вечер, за трапезой у воеводы Хотетовича, Александр сказал Елене:

— Я устал от поездки. Дальше ты поедешь одна, а у меня прямой путь в Вильно.

Елена не хотела окончательно испортить отношения с Александром.

— Мой государь, не сердись на меня и на русский народ. В кои‑то веки горожане и селяне этих земель увидели русскую княгиню. Честь тебе за то, что позволил мне посетить Смоленск. Прости меня и смолян со мною.

Великий князь не молвил ни слова, но за трапезой пил много хмельного. Адам Хотетович, как умел, отвлекал его от лишних чар, но ему это не удалось: великого князя, беспомощного, увели спать. Утром Елена уговорила‑таки Александра осмотреть древний Смоленск. Она сыграла на его самолюбии:

— Мой государь, в Смоленске самые мощные крепостные стены, и возводили их виленские мастера. Смоляне это помнят. Ты сядешь на коня, мы проедем до крепостных стен, и тебя будут встречать горожане. Ты их государь.

Сама великая княгиня не верила в то, чтобы смоляне воздали честь Александру, но он, поборов похмелье крепкой медовухой, согласился совершить поездку по городу, но в экипаже, и вместе с Еленой. Он решил, что его встретят торжественно, и даже отказался от мысли покинуть Елену и уехать в Вильно.

К вечеру того же дня Александр клял в душе себя за то, что легкомысленно поверил в доброжелательную встречу со смолянами. Её не было, и «виноваты» в том оказались молодые вельможи Мстиславля, которых побудил ехать следом за княгиней Илья Ромодановский. Более тридцати Мстиславских горожан на конях последовали за государевым поездом. Но в пути они вырвались вперёд, появились в Смоленске значительно раньше его и там близ храма Христа Спасителя рассказали прихожанам и всем прочим горожанам о приезде в их город великой княгини Елены. Весть об этом разлетелась по всему Смоленску, и нашлись буйные головы, которые жаждали не только устроить княгине Елене торжественную встречу, но и заявить свои протесты великому князю. Быть бы там бунту смолян, если бы не «прозорливая» рада.

После событий в Могилёве рада поставила гетмана Константина Острожского во главе тысячного войска и послала его в Смоленск, дабы удержать в руках порядок в городе. Канцлер Монивид наказал гетману Острожскому:

— Ты, Константин, не церемонься со смолянами. Все они смутьяны, и воевода Хотетович на них управы не находит.

— Не беспокойся, ясновельможный пан, мои шляхтичи найдут на них управу, — заверил гетман канцлера.

Беспокойство панов рады было не случайным. Слухи о событиях в Могилёве, о бурной встрече государыни облетели почти все земли восточной Литвы, и в Смоленск, на встречу с великой княгиней потянулись многие русские вельможи из своих удельных земель. Прибыли князья–удельщики витебские, полоцкие, минские и другие. Они встречали в Смоленске Елену не как великую княгиню Литвы, а как свою русскую государыню. Они открыто говорили, что пришло время отходить от Литвы с землями и городами, воссоединяться с Русью. Подобные разговоры велись всюду: на торжищах, в православных храмах, на званых обедах в палатах. В среде именитых россиян уже появился воевода, готовый возглавить рать. Это был князь Василий Шемяка из Стародуба. В то время, когда на Соборной площади митрополит Иосиф Болгаринович отказался благословить Елену и назвать её русской государыней, Василий Шемяка потребовал:

— Владыко Иосиф, не упорствуй и благослови на царствование земли нашей Северской матушку Елену. Не сделаешь того ты, исполнят другие архиереи. Всё равно мы с матушкой Еленой вкупе отойдём под длань Иоаннову.

Страсти в Смоленске накалялись с каждым часом. Василий Шемяка взялся сбивать под свою руку воинов-доброхотов, готовых защищать город от литвинов. К нему в дружину шли охотно как горожане, так и селяне. Вскоре рядом с князем встали около четырёхсот человек. Но назвать их ратниками было пока невозможно: не обученные ратному делу, безоружные, они походили на толпу.

А к Смоленску уже приближался тысячный отряд бывалых воинов, которых вёл гетман Константин Острожский. Когда это стало известно княгине Елене, она послала Дмитрия Сабурова к Василию Шемяке с предупреждением не предпринимать никаких действий против воинов Острожского, ибо это чревато гибелью доброхотов. Она так и сказала:

— Передай Василию Шемяке, что ещё не настал час открытой сечи. Надо собрать силы, и нам нужна помощь моего батюшки.

В тот же день, вечером, на званой трапезе в честь великого князя в палатах митрополита Иосифа, Александр, изрядно выпив хмельного, истерически кричал в лицо Елене:

— Ты меня позоришь! Я уже не государь на своей земле! Потому требую: идти тебе в мою веру, а с женой-схизматичкой у меня не будет ладу! Вот отец Иосиф и примет тебя в католичество!

— Не смей на меня кричать, государь, не давай воли хмельному. И помни, что я дочь государя всея Руси, который наказал мне стоять за веру отцов до конца.

В душе Елене было радостно от истерического крика Александра: он боялся её, потому как она со своим народом была сильнее его. Но прихлынула и грусть: рушился брачный союз. Свидетелями брани государя были многие вельможи, и один из них, князь Илья Ромодановский, в тот же вечер отправил в Москву гонцом своего Карпа.

— Передай государю всея Руси, — наказывал Илья, — что великий князь Александр и митрополит–отметник Иосиф восстали на православную веру и нудят–неволят великую княгиню Елену принять латинство.