Александр Антонов - Государыня

— Того не может быть, чтобы никто не знал, куда и когда пропал король! Калёным железом пытайте всех, кто отвечает за жизнь государя! — потребовал Сигизмунд у вельмож, которые постоянно находились при короле, а многие из них жили во дворце или во флигелях близ него.

Допрос, учинённый Сигизмундом, ни к чему не привёл. К вечеру таинственное исчезновение короля пополнилось новой тайной. Выяснилось, что пропали два его телохранителя–гвардейца. Подскарбий Мелешко, отвечающий в тот день за дворцовую стражу, трясясь от страха, доложил Сигизмунду:

— Они посменно стояли у чёрного входа в покои короля. Менялись через сутки.

— И ты никогда их не проверял? — спросил Сигизмунд.

— Всегда проверял, ваше высочество, но в эту ночь бес попутал, — виновато признался Мелешко.

— Кто из стражей видел, когда дворец покидал граф Гастольд? — продолжал допрос принц.

— Стражи заявили в один голос, что никто не видел, — ответил Мелешко, уронив голову на грудь: он уже смирился с тем, что его ждёт суровая кара.

Однако подскарбия не наказали. Принц Сигизмунд в этот первый день поисков короля ограничился тем, что послал отряд воинов во главе с Иваном Сапегой в замок графа Ольбрахта под Сандомир. Позже, уже к вечеру, появившийся во дворце архиепископ Радзивилл посоветовал Сигизмунду и Монивиду подумать о созыве сейма.

— Не ведая того, король впал во грех, осиротив державу. На сейме я потребую от панов депутатов, чтобы они отдали престол тебе, принц Сигизмунд. Да–да, потребую.

Ни принц, ни канцлер не возразили Радзивиллу, лишь Монивид произнёс неопределённо, словно предостерегал от поспешности:

— С нашим государем и прежде случалось подобное. В Вильно он пропадал по нескольку дней, уехав куда- нибудь в охотничий дом. Потом возвращался жив и здоров.

— Но на сей раз он исчез неожиданно и без сборов куда‑нибудь, — заметил Сигизмунд.

— И это вопиющее пренебрежение королевским титулом, — жёстко произнёс Радзивилл.

Было похоже, что бывший гетман пытался страстным обличением отомстить ему за то, что в войне с русскими стал их пленником. По здравому размышлению, доля вины великого князя в том была. Всегда так бывает: в победных войнах славу делят на всех, при поражениях находят козлов отпущения. Монивид пытался как‑то обелить великого князя, защитить его честь и не допустить, чтобы сейм занимался семейной жизнью Александра. У Монивида были личные мотивы постоять за короля: канцлеру при нём жилось вольно. Он добился своего, во всяком случае Радзивилл и Сигизмунд согласились не трубить сбор сейма, пока не вернутся люди, посланные в замок графа Ольбрахта. Сигизмунд и Радзивилл пошептались, и решительный глава церкви заявил:

— Хорошо, три дня будут в нашем распоряжении. Если за эти дни не сыщут его величество, волею церкви и от имени папы римского объявим о созыве сейма.

Три дня прошли в ожидании. Во дворце Вавель жизнь замерла. Придворные ходили словно тени, никто громко не разговаривал. Казалось, все пребывали в ожидании исхода больного, приговорённого к смерти. Так бы и царила в Вавеле мёртвая тишина, если бы на четвёртый день пополудни с небольшим перерывом не появились два гвардейца. Первым примчал в Краков гонец от Ивана Сапеги. Его тотчас отвели к принцу Сигизмунду.

— Говори, с чем вернулся? — спросил принц воина, едва тот переступил порог покоя.

— Ни с чем, ваше высочество, — ответил усталый и запылённый гвардеец. — Наш отряд настиг графа Гостомысла на пути к Сандомиру. В карете он был один и его сопровождали десять шляхтичей.

— Но Иван Сапега спросил графа, куда делся король?

— Да, ваше высочество, и граф сказал, что король в Кракове, а где он, место указать не может.

— Краков велик! Где, у кого искать короля? — выходил из себя принц. — Выходит, что граф Гастольд все- таки знает, где король, если место указать не может. Что ещё добавишь?

— Пан Сапега с гвардейцами помчал в Гливице. Сказал, что король, может быть, умчал следом за королевой. У меня всё, ваша светлость.

Принц Сигизмунд не отбросил предположение о том, что король умчал в Гливице. Теперь оставалось ждать вестей оттуда. Принц отпустил гонца и отправился в палаты Радзивилла. Архиепископ молился. Он просил у Господа Бога отпущения грехов, потому как в тайниках его души поселилась радость. Александр давно был неугоден ему, ибо мешал восторжествовать в державе римскому закону и не пытался ввести в католичество свою супругу. Испросив у Бога милости в отпущении грехов, Радзивилл взялся перечислять грехи Александра. В это время Сигизмунд оторвал его от моления.

— Святой отец, примчал гонец от пана Сапеги, донёс, что граф Гастольд утверждает, будто король в Кракове, но где — не знает, — поделился принц вестью. — Что будем делать? Где его искать?

— Почему же сам пан Сапега не вернулся в Краков? — спросил Радзивилл, устало опустившись на лавку у стены.

— Он отправился искать королеву в Гливице. Может, и король рядом с нею…

— Господи, покарай недостойного нести твой венец! — воскликнул архиепископ и добавил: — Побывайте, наконец, у Глинского. Возможно, король там бражничает. Туда все вельможи стекаются, как в вертеп.

А во дворец уже вели другого вестника событий. Двадцатидвухлетний шляхтич Тадеуш с трудом сошёл с коня и упал от усталости. К нему подбежал подскарбий Мелешко, помог встать и повёл во дворец. По пути Тадеуш сказал:

— Я должен увидеть принца Сигизмунда. Вести только для него.

Подскарбий усадил Тадеуша к стене.

— Сиди тут и никуда ни шагу! Бегу за принцем.

Ждать шляхтичу пришлось недолго. Вскоре двери

во дворец распахнулись и на пороге показались архиепископ и принц. Размашистым шагом Радзивилл приблизился к гвардейцу.

— Говори, несчастный, где король? Ты охранял его. Лишь исповедь спасёт тебя от Божьей кары! — грозно произнёс архиепископ.

Тадеуш опустился на колени. Смотрел он отрешённо.

— Святой отец и ваше высочество, велите казнить нас с Густавом. Мы одни виновны в том, что король пропал.

— От наказания ты не уйдёшь! Говори прежде, с чем вернулся, — потребовал Сигизмунд.

— В ту ночь, когда король и граф Гастольд покинули дворец, мы с Густавом стояли в карауле близ чёрного хода. Они вышли из дверей около полуночи. Одеты были легко и хотели вроде бы прогуляться. Мы сопровождали их, но, пройдя шагов сто по парку, король позвал Густава и велел принести два чёрных плаща.

Тадеуш закрыл лицо руками, словно собирался с силами сказать самое страшное.

— Нечистая сила тебя забери! Говори же! — взъярился Сигизмунд.

Открыв лицо, Тадеуш продолжал:

— Густав принёс плащи, набросил их на плечи королю и графу. Мы покинули парк через дальние ворота, обошли ограду, миновали площадь и оказались в палатах князя Глинского. Он сам встретил короля и графа. Нас же слуга отвёл в людскую, велел отдыхать, налил вина. Мы выпили, и… больше я ничего не помню. Похоже, я более суток пробыл без памяти. Пришёл в себя ночью и понял, что лежу в крытом возке, связанный по рукам и ногам. Я долго бился, пытаясь развязать путы, и мне это удалось. Я выбрался из возка, осмотрелся и увидел, что нахожусь в глухом амбаре. Нашёл двери, они были на запоре. Я снял с возка оглоблю и выломал дверь, вышел из амбара, заметил под навесом коней и взял одного под седлом. Оказавшись во дворе, я понял, что попал в какое‑то небольшое имение. Увидел ворота, повёл коня к ним. Там стоял страж, я стукнул его по голове, открыл ворота, вскинулся в седло и пустил коня вскачь. Долго мчал не ведая куда. Наконец утром какой‑то путник указал мне дорогу на Краков, и вот я здесь. — Тадеуш опустил голову на широкую грудь. Он не ждал пощады, потому повторил: — Теперь казните меня, а больше мне сказать нечего.