Ольга Гладышева - Юрий II Всеволодович

— Но для лучшего! — прервал Владимир.

— А кто тебе показал, где лучшее? — спросил Василько. — Тем лишь и превозносишься, что только своим разумом водительствуешь. Хотя и говоришь: выберем, мол, самого хорошего. Будто до тебя никто сего не обдумывал. Предание одесное суть разум многих самых разумных.

— Забил ты меня совсем преданиями своими. Что ж люди-то по ним жить не хотят? А всяк своего ищет? Зачем надо нам мыслить, если за нас решено еще и до рождения нашего? Давайте жить, аки скоты.

— Лукавствуешь предерзко, брат. В каждом человеке образ Божий запечатлен.

— Сего не опровергаю! — горячо воскликнул Владимир. — Не опровергаю. И не смею… Но не Сам ли Спаситель свободу выбора нам предоставил? Хошь, иди на зло, хошь, стремись на добро, вослед за Водителем христианским. И никакого утеснения не заповедал.

— Как это? — прищурился Василько.

— Так! Именно что так! Своею волей прилепляйся к пути избранному.

— То-то и оно! Восприняли в соблазне сатанинском! Своею, мол, волею. Не своею, неразумный мыслитель, а волею Отца. Он-то как раз об отсечении своеволия заповедал!

— Это уже после выбора будет отсечение.

— Сгинь ты и не гневи меня! Не по тебе сия ноша умственная.

— Был бы ты до конца крепок, не гневался бы. Гнев сомнения питает, — бросил Владимир, собираясь уйти. Лицо его горело, и руки не находили себе места.

— Ты, брат, речешь, сам не знаешь что, — остановил его Всеволод. — Ты предания не уважаешь, а в них смысл. Ведь они передаются потомкам в поучение. Да не все перенять способны словеса мудрости. Вспомни хоть Игоря Северского.

— А что мне его вспоминать?

— Ты читал?

— Читал. А пошто он мне?

— Нет, ты «Слово о полку Игореве» помнишь?

— Да зачем он мне? Это когда было-то?

— Хотя б затем, что в нем и о нашем деде Всеволоде помянуто. Лестно и величаво. А тебе и это ни к чему. Что ж такой у нас?

Игорь велел трубить поход во вторник двадцать третьего апреля. Не случайно выбрал он этот день: память святого Георгия Победоносца, именем которого северский князь был наречен при крещении.

С легким сердцем повел Игорь полки, а потому-то не остановило его дурное предзнаменование — солнечное затмение, случившееся к вечеру первого мая. Войско находилось тогда у берегов Донца. Бояре и воеводы, увидев, что солнце превратилось вдруг в двурогий месяц, поникли головами, и вся верхоконная дружина остановилась.

— Яко луна трех дней… Отчего это?

— Злой дух скрадывает свет Божий.

— Истинно: это чтобы ловить впотьмах в свои сети правоверных христиан.

— Не на добро это помрачение.

— Что и говорить!.. Беда неминучая!

Но и другие суждения слышались от бывалых, много повидавших на своем веку людей:

— Ништо! Случалась уж сколь раз полная погибель солнца, а беды никакой не было.

— Что устроено Господом, мы, смертные, не в силах переменить или избегнуть.

Так и князь Игорь думал. Он восседал на крутогривом белом коне. Алое корзно его развевалось на ветру, золоченый шлем отсвечивал и при затмище.

— Братья и дружина! — воззвал он. — Тайны Божией никто не знает, а знамению всякому — Бог творец. Увидим, что сотворит нам Бог. — Он натянул витые из шелковых красных нитей поводья, сжал бока коня золочеными стременами и первым начал переправу через Донец. Горяча была его речь, и сам он возбужден, нетерпелив, стремителен, преисполнен не терпящей промедления жаждой осуществить замысленное.

На Осколе, притоке Донца, он велел сделать остановку и два дня ждал брата Всеволода, который шел со своей дружиной из Курска. Одновременно выслал вперед сторожу ловить языка и разузнать, где находятся половцы, сколь велика сила их.

После прихода Всеволода объединенное воинство составило более девяти тысяч конных и пеших ратников. Имея столь значительную силу, Игорь уж подумывал: а не пойти ли до самой Тмутаракани, чтобы отвоевать у половцев этот приморский город, принадлежавший Руси и входивший в Черниговское княжество еще со времен Владимира Красное Солнышко?

На реке Сальнице, которую называли еще Сольницей из-за того, что тут проходил путь русских купцов, возивших соль, встретилась сторожа. «Языка» ей не удалось изловить, а вести принесла она тревожные:

— Видели половцев. Число их несметное, все ездят наготове, не только с луками, но и с греческим огнем!

Выслушав перепуганных лазутчиков, Игорь спросил:

— Что будем делать, князья?

И Всеволод, и Святослав, и шестнадцатилетний сын Владимир, тоже полковник, командовавший своим Путивльским полком, — все в один голос отвечали, что если, не бившись, возвратиться восвояси, то стыд будет хуже смерти, что надо непременно ехать на милость Божию.

— Поедем, батюшка, поедем! — просил самый младший сын Игоря, девятилетний Олег, которого первый раз взяли в боевой поход и которому не терпелось увидеть настоящее сражение и — беспременно! — отцову славную победу.

Ехали всю ночь и утром, ближе к обеденному времени, встретились с полками половецкими.

Поганых было, и верно, число несметное. Они находились на другом берегу речки Сююрлия, готовы были, как видно, немедленно принять бой, однако же лишь на своей стороне. И русским воинам не хотелось лезть в воду, отдавая противнику преимущество, ставя себя в невыгодное положение.

Оба войска стояли в раздумье, обменивались грозными ругательствами, перестреливалась из луков, не нанося супротивнику никакого урона.

Игорь принял решение:

— Братья! Мы этого сами искали, так пойдем.

Русские князья выстроили шесть полков; посредине занял место полк Игоря, по правую его руку — полк брата Владимира, по левую — племянника Святослава, а напереди полк сына Владимира с отрядом ковуев — наемных степняков, которых звали еще Черными Клобуками, их прислал двоюродный брат Игоря Ярослав Черниговский, сам уклонившийся от похода. Перед ковуями Игорь поставил лучших стрелков, собранных из разных полков, они-то и начали битву, выпустив дождь стрел. Тем временем конные дружинники начали переправу. Хоть и было вешнее половодье, речка оказалась мелкой, а дно прочное, из гальки и песка. Конные дружинники, не перестраиваясь, сразу же вступили в сечу. Напор их был столь решителен и могуч, что половцы дрогнули и, оказав очень слабое сопротивление, обратились в бегство. Передовой полк пустился в погоню, избивая бегущих, хватая оплошавших в плен. Князья Игорь и Всеволод ехали шагом, не распуская своих полков.

В руках победителей оказалось много пленных воинов, их жен и детей, все половецкие вежи и повозки. Сколь неожиданно легкой оказалась победа, столь же удивительно богатой добыча: много узорочья — наборных украшений из камки, бисера и жемчуга, аксамита — плотной, ворсистой, очень дорогой ткани, идущей на княжеские и церковные одежды, а также разного цвета паволоки — китайского шелка, а еще — золото и серебро, украшения с многоценными камнями. Разных одежек, одеял, подушек и утвари было столь много, что ими начали застилать берег для ночлега и даже мостить топкие, тинистые подходы к воде.