Борис Дедюхин - Василий I. Книга 2

Василий Дмитриевич взял с собой в поход икону Николы-угодника, которая была с Дмитрием Донским на поле Куликовом, а Владимирскую Богоматерь пожелал иметь в иконостасе Успенского собора Москвы, с чем Киприан преохотно согласился и немедля выслал за ней своих бояр с архиепископом и двумя священниками.

История той иконы известна каждому на Руси по множеству изустных рассказов, подробно изложили ее и летописцы на своих пергаментах. Доподлинно известно, что была она до Владимира в Киеве, а прежде того в Константинополе, где написал ее — это уж известно лишь по преданиям, но не доподлинно — сам святой евангелист Лука. Икона некогда была перенесена из Иерусалима в Царьград императрицею Евдокиею, супругою Феодосия-младшего, и поставлена во Влахернском храме, а патриарх константинопольский Лука Хризоверг [118] Не здесь ли таится исток верования предков наших об авторстве Владимирской Богоматери: святого Луку знал каждый христианин а патриарха лишь церковные круги. прислал ее в Киев к великому князю Юрию, который поставил икону в девичьем монастыре в Вышгороде. Андрей Боголюбский, учредив свой княжеский стол во Владимире-на-Клязьме, завоевал и разграбил Киев и при этом тайно увез знаменитую икону. Киевляне пустились в погоню и пытались с оружием в руках отбить свою святыню. Но икона, как записал с чьих-то слов летописец, «явила чудо»: повернулась спиной к киевлянам и заплакала, выразив таким образом собственное желание переменить местожительство. Это настолько обезоружило простодушных киевлян, что они смирились. Андрей повез ее дальше уж не тайно, но на берегу Клязьмы, не доезжая Владимира, кони вдруг остановились и не могли сдвинуться с места, как их ни понуждали. Князь построил на том месте каменный храм и поставил на время икону, а место назвал Боголюбовым в знак того, что Богородица возлюбила его. Построив во Владимире великолепный храм из привезенного из Булгарских каменоломен материала, князь перевез в него чудотворную икону, украшенную окладом из 15 фунтов золота, жемчугом с драгоценными каменьями. Для нового собора князь Андрей назначил лучшие села с купленными поселенцами, десятую часть своих стад и десятую же пошлину с торгов, а к иконе питал особенную веру и, когда выходил на брань, имел обычай брать ее с собой. Чтили ее и все последующие владимирские князья, не случайно и Василий Дмитриевич вспомнил о ней после крестного хода в Кремле.

Всем пришлась по душе мысль перенести икону в Москву, но никто не мог тогда прозревать, что во время этого перенесения явит икона самое большое свое чудо.

По слову великого князя, по велению митрополита в самый праздник Успения Богородицы во владимирской церкви Успения после пения и молебна перед образом Пречистой икону взяли из киота и понесли из города по дороге на Москву. Все священники Владимира провожали ее с крестами и кадилами, весь народ шел следом — малые и великие, юные и старые, мужи и жены, отроковицы и младенцы, сосущие млеко на руках матерей своих. Рыдали православные, падали перед иконой ниц, пролезали под ней на коленях прямо по густой после проливного дождя грязи.

С крестами же и кадилами, с богородичными иконами, хоругвями, святыми мощами, дароносицами, потирами и под медноволновый гул колоколов встретил икону Киприан, а с ним все московские епископы, архимандриты, игумены, иереи и дьяконы. Тут же были князья и бояре, княгини и боярыни, нищие и убогие, иноки и инокини, ремесленники и крестьяне, простонародье и купечество, и все под пение псалмов и молебных правил падали на землю ниц [119] Место это названо было в честь счастливой встречи иконы Сретенкой, от нее шла к Кремлю улица Сретенская же (в XVII веке переименованная в Никольскую, по названию башни Кремля, от какой улица брала начало; Никольская переименовывалась в улицу 25 Октября, ныне ей возвращено исконное имя). .

Когда устанавливали икону в соборной церкви Успения, митрополит обратился к ней со страстной молитвой, которая тронула сердце каждого слышавшего ее:

— О Всесвятая владычица Богородица, избави нас от нахождения безбожных мирян, хвалящихся достояние Твое разорити. Защити князя и людей от всякого зла, заступи град сей и всяк град и страну, в них же прославляется имя Сына Твоего и Бога нашего и Твое. Избави нас от нахождения иноплеменников, от поганых пленения, от огне и меча их, и от напрасного убиения, и от обдержащая нас скорби и от печали, нашедшие на нас, и от настоящего гнева, беды и нужа времени, от всех сих предлежащих нам искушений, пришествием Своим к нам и благоприятными молитвами к Сыну Своему и Богу нашему свободи. О пресвятая Госпожа Владычица Богородице, умилосердися на нищие и убогие и скорбящие люди Твои, на Тя бо надеющеся не побытием, но избудем Тобою от враг наших. Не предай же нас, заступница наша и надежа наша, ненавидящим нас, но советы их разори и козни их разруши во время скорби сей, нашедшей на нас, буди нам теплая заступница и скорая помощница и предстательница, да избивше от всех злых, находящихся на нас, благодарил ти возопием: «Радуйся, заступница христиан и покрове граду».

И вот тут-то и произошло великое чудо. Скоро-вестник, загнавший двух коней в стремлении принести скорее добрую весть в Москву, примчался к Владимиру Андреевичу Серпуховскому с устным донесением от великого князя Василия Дмитриевича. Весть была столь неожиданной и столь счастливой, что гонец, как видно, в пути не раз повторял слова ее, подбирал новые, предвкушая, сколь сильно изумит он изнывающих от неизвестности и страха москвичей. Не смог сдержать волнения, заговорил с придыханием, заикаясь:

— Тимур-Аксак, царь поганый, гордынный и бесчеловечный, не имеющий и обличья человечьего, но весь мерзок и безобразен.

— Н-ну и что т-там? — нетерпеливо понужнул его Владимир Андреевич, тоже заикаясь, как случалось с ним каждый раз в минуты душевного волнения на протяжении всех пятнадцати лет, прошедших со дня Мамаева побоища.

— Н-ни семо, н-ни инамо…

— К-какое «семо», г-говори тол-ком!

— Царь поганый, Хромец Железный, пакы убоялся зело, — уже более внятно ответствовал гонец, — вборзе в обратный путь устремился, так скоро, будто гонится за ним рать несметная!

— Воистину гонит его сила и гнев Божий благодарением помощи и заступницы Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии! — вскричал Киприан. — Крепкая в бранях христианского рода помощница!

Серпуховской и верить боялся от радости такому сообщению, однако велел гонцу все в самых малых подробностях донести. Но тот смог добавить только, что Тимура после двухнедельного стояния возле Куликова поля обуял страх столкнуться с большим русским воинством, и он, жестоко разорив в рязанской земле город Елец, убежал, гонимый Божьим гневом.