Николай Коробков - Скиф

Вдруг ей сделалось страшно. Ей показалось, что на берегу, между камнями, мелькнуло что-то белое. Но она сказала себе, что это Орик, и не оглянулась. Некоторое время она стояла, ожидая, прислушиваясь к молчанию. Страх возрастал и заставил ее оглянуться. Там никого не было, но между камнями все-таки белело что-то. Она тихонько позвала:

— Орик!..

Никто не отвечал. Превозмогая страх, она подошла к белому пятну. Ей пришлось влезть на камень, оттуда она перепрыгнула на другой, и ее розовые ступни попали во что-то липкое, темно-красное.

Непонятный ужас вдруг сжал ее сердце. Она побежала вперед, бессознательно продолжая звать:

— Орик, Орик!..

Что это он, она не поняла. Он лежал странно втиснутый между камнями, с лицом, повернутым к ней. Его брови были мрачно сдвинуты, светлые волосы откинуты назад, глаза смотрели мимо ее плеча, расширенные, устремленные на невидимое. Лицо было сурово, но испачканный кровью, искривленный открытый рот улыбался недоумевающей и жалобной детской улыбкой.

Стоя на коленях рядом с ним, она цеплялась пальцами за его плечо, выступавшее из-под обрывков залитой кровью туники, и продолжала звать:

— Орик, Орик!..

Вечер был тихий и нежный. Прозрачный сумрак растворял последние розовые отсветы, скользившие над водой; голубые тени таяли, и слышались только томные вздохи моря да доносившиеся издалека тонкие звуки флейты, повторявшей мотив старинной любовной песенки...

Скифией, как мы знаем это от Геродота, именовалась территория в пределах теперешних южнорусских степей, приблизительно от Азовского моря до Дуная.

На этом обширном пространстве, хорошо орошенном многочисленными реками, развертывались прекрасные пастбища, способствовавшие развитию скотоводства, а многочисленная и разнообразная дичь, так же как изобилие рыбы в реках, делали территорию благоприятной для обитания охотника и рыболова. Неудивительно, что пространства эти были заселены человеком еще в древнейшие времена.

Когда появились и утвердились здесь скифы, мы не знаем, хотя и можем предполагать, что переселение их сюда имело место приблизительно в VII веке до нашей эры. Не можем мы составить себе точных представлений и о численности этого народа.

Ко времени Геродота [130]наименование «скифы» носило, по-видимому, не столько этнический, сколько политический характер и под ним понимались все обитавшие в степях племена. Из них нам известны: каллипиды, алазоны, скифы, пахари и невры, обитавшие по течению реки Буга, вверх от Ольвии и на запад от Днепра. Дальне располагалась область Гилея, выше которой обитали скифы-земледельцы; к востоку от них начинались области скифов-кочевников, распространявшиеся до реки Герра; по ту сторону этой реки кочевало могущественное племя царских скифов, по-видимому, державших под своим влиянием все граничившие с ними народы. За Танаисом (Доном) начинались уже не скифские земли. Здесь располагались савроматы, будины, гелоны и другие племена.

Скифские народы, принадлежали, вероятнее всего, к иранскому племени арийской расы, хотя возможно, что некоторые из них (в особенности кочевники) имели в себе значительную примесь урало-алтайской крови. Как бы то ни было, большая часть скифских имен царей и божеств, сохранившихся до нашего времени, носит в себе довольно отчетливые черты иранского происхождения, и корни иного характера встречаются скорее как исключение.

Сведения наши о религии скифов весьма скудны. Они чтили Тавити — богиню очага и семейного благополучия, бога неба Папая, Апию — покровительницу плодородия и земледелия, бога солнца Ойтосура и других. Особенным поклонением пользовалось божество войны, соответствовавшее греческому Арею, — скифское его имя до нас не сохранилось.

Жрецов, как класса, у скифов не было, и все священные обязанности исполнялись старшими в роде. Именно они совершали жертвоприношения, возносили молитвы божествам и выполняли прочие обряды. Весьма возможно, что в более позднее время эти функции отошли к тем гадателям и чародеям, которые существовали в Скифии издревле. Во времена Геродота их главной обязанностью были прорицания по прутикам лозы. Занятие это нередко являлось для них опасным: если предсказания оказывались неверными, их подвергали смерти: связывали, клали на кучу хвороста, в телегу, запряженную быками, и поджигали, угоняя далеко в степь этот живой костер.

Скифы вообще, а кочевники в особенности, были народом воинственным, и война составляла их излюбленное занятие. Государственный строй их, по-видимому, носил характер абсолютизма и был близок к деспотической монархии; сильных и устойчивых государственных объединений им, однако, никогда создать не удалось.

По своему культурному развитию скифы стояли на границе между варварскими и цивилизованными народами. Гиппократ [131]дает нам следующее описание быта этих кочевников:

«...У них нет домов, и они живут в кибитках, самые небольшие из которых имеют четыре колеса, а другие шесть. Эти повозки закрыты войлоками и устроены подобно домам, некоторые с двумя, другие с тремя отделениями. В эти кибитки запрягают по две и по три пары безрогих волов; в повозках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях. За ними следуют их стада овец и коров, и табуны лошадей. На одном месте они остаются столько времени, пока хватает травы для стад, а когда ее не хватит, переходят в другую местность. Сами они едят вареное мясо, пьют кобылье молоко и едят иппаку [132]».

Инвентарь скифских могил, а также рельефные изображения на отдельных найденных здесь памятниках (в особенности в Чертомлыцкой, Куль-Обской и Цимбаловой могилах) целиком подтверждают это описание, позволяя нам также судить об иных сторонах скифской жизни, так же как и о внешнем виде скифов, их одежде и вооружении, и их занятиях: войной, охотой и скотоводством.

Оседлые скифы (западные) занимались земледелием, рыболовством, пчеловодством и, отчасти, скотоводством. Обильные получавшиеся ими урожаи хлебов не тратились все внутри страны, а предназначались для вывоза.

Туземная скифская промышленность стояла на довольно высоком уровне. Памятниками ее являются многочисленные дошедшие до нас предметы быта и украшений. Между ними некоторые носят чисто скифский характер — таковы орнаментированные рельефными изображениями бронзовые или медные сосуды — котлы на высоких ножках. На других предметах, хотя и изготовленных в самой Скифии, лежит несомненная печать греческого влияния. Это особенно заметно в различных вазах, бронзовых, иногда позолоченных зеркалах, так же как и в мотивах различных украшений. Наряду с ними, в Скифии было распространено множество вещей чисто греческого происхождения. Таковые золотые пластинки (из Чертомлыцкого кургана) с изображенными на них характерно-греческими сценами, знаменитые вазы из того же кургана, покрытые прекраснейшими рельефами, в которых талантливый мастер-грек дает картины из скифской жизни, представляющие для нас особенный интерес.