Фаина Гримберг - Хей, Осман!

- Битва, битва! - ворчал Осман, однако пленник ему всё более нравился. - Я не старик, но ты-то и вовсе дитя, молоко матери не обсохло на твоих губах! Сколько тебе лет?

- Шестнадцать. А матери у меня давно нет, отец в прошлом году убит...

- Кто убил твоего отца? Наши не могли...

- В Эски Шехире мне сказали, что ваши, тюрки! - Юноша говорил смело, но с искренностью спокойной.

- А для чего ты ездишь в Эски Шехир? - строго спросил Осман.

- Мы платим дань эскишехирскому наместнику, - юноша говорил всё так же спокойно и искренне. — И мой отец, и дед. И я должен платить...

- Можешь теперь не платить. Ты под моей рукой теперь. Хочешь быть моим ортаком - содружником?

- Я хочу знать, кто убил моего отца.

- Где его убили? Где ваши земли?

- Харман Кая - наше владение, Приминиос - по-нашему. Ты не знаешь, господин? Это не так далеко от Биледжика.

- Нет, не знаю.

- Тебя, господин, похоже, мало занимают окрестности... - Юный пленник улыбнулся мягко.

- Я тебе руки развязал, а ты уже дерзишь! - Осман тоже усмехался.

- Я хорошего рода, и если я в плену, это не означает, что я должен быть унижен. Меня взяли в честном поединке. - Эти жёсткие слова юноша произносил всё тем же спокойным голосом, мягко и дружелюбно.

- Да ты прав! - Осман махнул рукой. - Садись вот сюда, против меня...

Юноша спокойно сел. На запястьях его оставались следы верёвки, но он не растирал руки и будто и не чувствовал боли.

- Что мне эти окрестности были прежде! - говорил Осман. - Я Биледжик знал с детства, это да... Но теперь буду знать окрестности, это мои окрестности будут. Где убили твоего отца?

- На дороге в Конью. Несколько человек, из тех, что были с ним, спаслось, привезли его порубленное тело...

- Что забыл твой отец в Конье? Зачем ездил туда?

- Он ездил в обитель Мевляви, к Султану Веледу.

- Стало быть, он, твой отец, хорошо говорил по-нашему?

- Он учёный был, читал по-персидски, по-арабски. Он в молодости учился у Димитриса Кидониса Старшего, а тот был по своим познаниям почти такой же, как Григорис Палама [251] ...Григорис Палама... - Григорий Палама (1296-1359) - выдающийся православный теолог, основатель исихазма - мистического учения, близкого суфизму; и суфизм и исихазм трактуют возможность постижения Бога, Божественной сущности, посредством состояния экстаза. , великий теологос!..

- Ну, это ваши премудрости! Я - простой воин, не понимаю этого! А зачем твоему отцу было водиться с Султаном Веледом?

- Он говорил, что ездит в Конью к Султану Веледу для увеличения своих познаний, - отвечал юноша с какою-то беззащитностью в голосе.

- Вы, франки, чудные..

- Я не франк. По отцу я - грек, а по матери - болгарин.

- Болгарин... - Осман почувствовал, что улыбается радостно... Болгарин... Такой же, как Мальхун... деревянный резной сундук в юрте матери... - Болгары - почти такие же тюрки, как мы!.. Выходит, мы с тобой - родичи...

- Я слыхал от отца один персидский стих, отец мне пересказал. Это стих со словами вашего бога: «У меня есть войско, которое я поставил на Востоке; я назвал их тюрками. Я вложил в них мой гнев и ярость мою, и всюду, где какой-нибудь человек или народ преступает мои права, я напускаю на него тюрков, и это - моя месть» [252] Это строки из «Жизнеописаний» тюркского поэта, суфия из ордена Мевляви, Афляки. Перевод В.А. Гордлевского. .

- Хорошие слова! Мы, тюрки, ты и я, - мы орудие Бога! Самое важное - что мы с тобой - тюрки.

- Но я хочу найти убийц моего отца.

- Он тогда один ехал в Конью? Один со своими людьми?

- Нет, не один он был! И людей с ним было немного, его людей. Он ехал вместе с владетелем Ине Гёла, но ведь и тот пострадал. Люди из Ине Гёла и привезли тело моего отца.

- Этот владетель Ине Гёла тоже был убит?

- Нет, - произнёс с запинкой юноша.

- Я слыхал, что он монгол. Мы с ним разберёмся, я сам допрошу его!..

- Убит мой отец. Но я хочу мстить его убийцам только в честном поединке.

- Так и будет! Вызовешь его на поединок. Я обещаю тебе. Ортаком будешь моим? Второй раз прошу тебя! - В голосе Османовом прозвучала угроза.

- Я согласен, - спокойно отвечал юный пленник.

- Ты меня успокоил, Бог весть, отчего. На душе прояснело. Слушай! А ты петь умеешь? Так хочется песню послушать!.. Душа хочет!..

- Я умею петь, но только греческие песни. Отец хорошо пел, научил меня.

- Болгарские не умеешь?

- Нет. Я был совсем маленьким, когда умерла мать, некому было научить меня петь болгарские песни. Но я слыхал их и язык болгарский понимаю...

- Он тюркский?

- Он - смесь тюркского и славянского наречия.

- Пой свою греческую песню. Потом растолкуешь мне слова. У тебя должен быть хороший голос...

Юноша оперся ладонями о колени, немного подался вперёд, вытянув шею, как любопытный маленький мальчик, и запел... Голос у него и вправду был хороший, звонкий, сильный и выразительный...