Александр Антонов - Монарх от Бога

- Придётся, Божественный, потерпеть ещё день-другой.

Багрянородный не возражал. Он был доволен тем, что Иоанн Куркуй уже в пути. Сам он пока набирался сил. И рядом с ним остался учёный муж, историк Емелиан, который тоже приболел. В беседах с учёным о Юстиниановом времени прошло несколько дней. И однажды Гонгила сказал императору:

- Божественный, нам ничто не мешает выйти в путь к Константинополю. Ветер подул с юга, мягкий и тёплый.

Настал день, когда Багрянородный, сопровождаемый сотней гвардейцев, Гонгилой, Никанором и Мардарием и Прохором, покинул селение Юса и двинулся в долгий путь на север, к Анкире.

В феврале установилась тихая погода. Днём было тепло. Хорошо пригревало солнце. Константин с каждым днём крепчал и уже покидал тёплую кибитку, садился на коня и скакал вместе с гвардейцами, пока не наступала усталость. Постепенно он вновь начал размышлять о приобретении в Керебелах. Ему не давал покоя рассказ Иродиона о том, как на его глазах подожгли пары «дара Божьего» и они запылали факелом. Почему он так горел? Этот вопрос стал главным, на который надо было найти ответ. Константину увиделось нечто общее между «даром Божьим» и кипящей водой, от которой исходит пар, способный обжечь руку. Подобный же пар выходит и от «дара Божьего», и разница лишь в том, что один из них ещё и горит. Выходило, что «дар Божий» силён своим огненным существом.

Багрянородному понравилось то, как он разобрался в природе двух жидкостей: там пар и тут пар. А размышляя дальше, Константин поставил себе другой вопрос: сколько пара может выделить «дар Божий»? Ему было знакомо то, что вода из сосуда может выкипеть полностью. Сколько пара выделится из «дара Божьего»? Тут всё оставалось загадкой. Чтобы проверить свои домыслы, ему нужно поспешить в Анкиру и там вместе с дотошным Иродином попытаться выпарить хотя бы один сосуд. И не только выпарить и сжечь, но так же, как водяной пар, превратить опять в жидкость. Что из этого получится, Константин не мог знать. Но само желание превратить «дар Божий» вновь в жидкость заинтересовало его настолько, что он уже не находил себе покоя.

Подгоняемый жаждой осуществить нечто витающее в облаках разума, Багрянородный торопил свой отряд. Он спешил добраться до Анкиры. Было сокращено время отдыха днём, позже останавливались на ночлег, раньше поднимались. Никто из окружающих не мог понять, почему Багрянородный вдруг затеял спешку. Наконец Никанор, который постоянно был рядом с императором, попросил его поделиться своими тревогами.

- Божественный, скажи нам, что заставляет тебя так спешить в Константинополь? Ведь мы и коней можем загнать.

Но Багрянородный не желал делиться своими мыслями ни с кем. Они, счёл он, должны пока оставаться его тайным достоянием. Но он нашёл возможным успокоить Никанора и всех прочих тем, что сказал:

- Мы спешим в Анкиру и только в Анкиру. А там всё пойдёт своим чередом.

- Ну, Анкира уже близко. День-другой - и мы в ней, - утешился Никанор.

В этот день отряд Багрянородного достиг озера Туа, от которого до Анкиры оставалось не больше двух дней пути. Ночь отряд провёл на берегу озера. На вечерней заре воины подстрелили десятка два гусей и с жаром начали готовить ужин. Гусей ощипали, опалили и потом жарили, как баранов, на вертелах. Всем досталось по хорошему куску гусятины. Не отказался от угощения и Багрянородный. Никанор принёс ему самого крупного гуся и при этом заметил:

- Это русские гуси. Они у нас за Новгородом на озёрах табунятся, там и птенцов выводят. По осени косяками улетают на юг.

- А я об этом ничего не слышал. Ты когда-нибудь сам-то на них охотился? - спросил Багрянородный.

- Мы, черниговские и белгородские, всегда с новгородцами дружили. Там у нас родни много, потому ездили в Новгород на лето и осень, на охоту ходили. Птицы к этому времени на озёрах - гусей, лебедей, уток - столько, что воды не видно. Хоть руками бери!

- Какой благодатный край Новгородская земля! Ну давай попробуем вашей русской гусятины.

Запивали гусятину вином. Никанор сказал:

- Вот чего у нас нет, так это вина. Случается, купцы привозят из заморских стран и из Византии тоже.

- Выходит, без хмельного живете, - засмеялся Багрянородный.

- Ан нет, у нас медовухой балуются. Она позабористей вина. Вот такой кубок выпьешь, и в пляс тянет. Наша медовуха может богатыря с ног свалить.

- Смотри-ка, опять нас перещеголяли. Гуси, лебеди, медовуха, еда, питье - всё царское, - с лёгкой завистью произнёс Багрянородный.

Он не знал, что скоро сам увлечётся Русью настолько, что будет собирать о ней всё по крупицам и примется писать историю земли русской да замахнётся создать произведение о Руси с древнейших времён. Он уже мог судить по Никанору и Прохору о том, что там живёт мужественный и молодой народ.

В Анкиру отряд прибыл, как и предсказал Никанор, через два дня после ночёвки на озере Туа. Появились в казармах на южной окраине Анкиры после полудня. Гонцы же прискакали утром и ночь провели в седле. К встрече императора всё было готово. А самое главное из приготовленного была баня. Так уж принято было у византийцев, что для вернувшихся из похода важнее бани ничего не было. Никанор это знал не понаслышке. Даже им, русам, которые жили в Константинополе и торговали, бани предоставлялись по договору императора и русского князя.

багрянородный, Гонгила и Никанор мылись вместе. Как посмотрел Никанор на обнажённого императора, так и улыбнулся в душе. Ничего-то бойцовского не было в нём, слаба была-его плоть, особенно по сравнению с Гонгилой: холмик и гора. «А с другой стороны посмотреть, силы императору много и не надо, если у него есть войско в сто тысяч ратников, - размышлял Никанор. - Лишь бы голова светлая и умная на шее держалась да нравом твёрдым обладал». Понял Никанор ещё в Керебелах, насколько тонок умом и крепок нравом Багрянородный. «И надо же, догадался, что такое божье естество создано Всевышним не только для обогрева жилищ, но и для куда более высоких полётов», - размышлял Никанор. Видел он, как это естество горело у источника. Сила богатырская чувствовалась в его пламени. Обуздать её, запрячь, так она любой воз потянет играючи. Да как запряжёшь? Ни узду, ни хомут не накинешь. Поди, Багрянородный и ломал голову над этим. «Что ж, такое ему посильно выдумать, - определил Никанор, - затем он и летел в Анкиру сломя голову».

Императору отдали во владение покои доместика Иоанна Куркуя. День уже пошёл к вечеру, когда Багрянородный помылся и отдохнул. Как схлынула усталость, велел позвать Иродиона. Нашли его не сразу. Турмарх, который замещал Куркуя во время его отсутствия, жил в самой Анкире, при семье, а воины, пришедшие с Иродионом, были отправлена на несение службы в дальнюю крепость. «Дар Божий» был спрятан в винном погребе. Иродион и его сотоварищи поселились на отшибе От казарм. Секретные дела византийцы вели умело. Нашли учёных лишь случайно, когда они пришли на трапезу. Слуга, принёсший пищу спросил: