Слав Караславов - Низверженное величие

Началось это полгода назад, на дне рождения отца. Диана пригласила нескольких своих одноклассниц. И весь вечер Борис Развигоров чувствовал на себе взгляд двух огромных глаз, не скрывавших своего восхищения стройным, красивым офицером. Он позволил себе пригласить девушку на танец и всем своим телом ощутил ее желание. Что-то жаркое трепетало в его руках, обжигало ладони, наэлектризовывало его. От комплиментов, которые он отпускал ей во время танца, щеки ее еще гуще заливались румянцем. Он давно привык к женщинам, но сейчас переживал все вновь. От сестры он узнал, что она дочь известного человека, видного столичного архитектора и депутата, пользующегося репутацией лица, приближенного ко двору. Княгиня Евдокия была ей крестной матерью. Девушка носила свое имя с гордостью. Княгиня никогда не пропускала день рождения своей «маленькой приятельницы», как она ее называла. Приглашала гостить у себя, пробовала ее рисовать, доверяла ей даже секреты, которые были вовсе не для возраста Док.

От девушки Борис узнал, что некогда княгиня была влюблена в Багрянова, что он отвечал взаимностью. И даже осмелился просить ее руки, но семейный совет не дал согласия на этот неравный брак. А он, Багрянов, был так мил, так красив в своей форме царского адъютанта! До сих пор княгиня хранит его портрет той поры. И считает, что своим отказом царская семья приобрела в его лице весьма умного, тайного недоброжелателя. Несмотря на то что господин Багрянов продолжает с почтением относиться к братьям княгини, едва ли он забыл обиду. Княгиня допускала, что его отдаление на какой-то период от общественной жизни было вызвано именно этой обидой. Иначе он не отправился бы куда-то в Лудогорье заниматься земледелием. Так думал и царь перед смертью. Более того, он считал его потенциальным своим врагом, боялся его, называл Ивайлом [24] Ивайло — пастух, вожак крестьянского восстания 1277–1280 гг., подавленного византийцами. , именем крестьянского вождя, бунтаря, который поднял народ против тырновского царя Константина Тиха.

Такие разговоры происходили обычно между Борисом и Евдокией в часы уединения. Развигоров любил слушать рассказы об интимной жизни царских особ. Док узнала от княгини, что та не пожелала согласиться с решением семьи и не прекратила своих отношений с Багряновым. Она не вышла замуж, несмотря на то что ее руки просили некоторые высокопоставленные иностранцы. И вообще покинула дворец и жила отдельно от родных. К ним она приходила, только когда ее приглашали или в тех случаях, когда собиралась вся царская семья. Обычно Док заканчивала свои рассказы тем, что она не зря носит имя Евдокии. И что будет принадлежать только ему, Борису Развигорову. Эта милая клятва вызывала в нем чувство гордости, и в то же время его пугала подобная решительность. Не дай бог, их связь станет известна окружающим! Тогда ему не избежать женитьбы. А ведь Док еще не достигла даже совершеннолетия. Новое назначение явилось для него спасением.

Богдан Филов вернулся домой поздно. Ужинать отказался. Заспанная служанка убрала, зевая, со стола. Кита уже легла. В спальне было душно, и только дыхание жены нарушало тишину. Филов медленно разделся, лег на кровать возле окна и попытался заснуть, но сон не приходил. В последнее время так бывало с ним часто. Началось это в дни большого национального траура в связи с поражением немцев под Сталинградом и продолжалось до сих пор… Но если тогда он только на миг усомнился в победе, сейчас все обстояло иначе. Дела на фронте касались его очень близко и не давали ни минуты покоя. В бессонные ночи он обычно прибегал к снотворному, но сейчас, пока Кита спит, предпочел поразмыслить. Закрыл глаза, прерывисто вздохнул. Стал думать о переменах в Генеральном штабе армии. Это было сделано, чтобы успокоить немцев. Генерал Трифонов вышел на передний план. У Филова сложилось о нем хорошее мнение, но он не спешил его выказывать, все предоставил князю Кириллу и генералу Михову. Они были из военных кругов, и он опасался им противоречить, предпочитая выжидать. К тому же регенты были очень ревнивы ко всему, что относилось к людям с погонами.

Филов хорошо знал корни этой ревности. Почти все крупные военные поставки проходили через руки царского брата, за что он получал высокие проценты. Нечто подобное происходило и в более низких этажах, там, где все направлялось генералом Миховым и его приятелем генералом Русевым. Дела свои они вершили тайно, но как бы с благословения князя. На первый взгляд расчеты были ясными, поставки — налицо, но выплачиваемые суммы были завышены, хотя никто не смог бы этого доказать. Так произошло с покупкой машин для танкового полка при посредничестве князя Кирилла. Говорили, что танки плохие, со слабой броней, однако выглядели они красиво, оборудованы были с комфортом, внутри имелись даже шкафчики с книгами, чтобы командиры не скучали, если их танк задержится где-нибудь по непредвиденным обстоятельствам. Об этом позаботился князь. И забота эта обошлась государству в несколько лишних миллионов левов. О таких вещах никто нигде не писал, никто никому не докладывал, об этом только шептались по углам. Разносили эти слухи те, кто, участвуя в сделках, перебивался мелкими барышами. Вот почему и Богдан Филов не имел полного представления об источниках баснословных доходов военного руководства и предпочитал молчать, тем более что и сам был кое в чем замешан.

Да, и у него свои грехи и свои тайны… Пока был жив царь, Филов следил за тем, чтобы к нему нельзя было подкопаться, сейчас же он расслабился, но пора подтянуться, привести в порядок денежные дела. Человек никогда не знает, откуда может нагрянуть беда. Много есть кандидатов на его место — и слева, и справа. А с военными шуток не шутят. Даже царь вел себя с ними достаточно осторожно, пытался лавировать и выжидал подходящего случая для расправы. И такие случаи время от времени возникали.

Так был разоблачен, например, столичный адвокат, бывший офицер Александр Пеев. Дока в юриспруденции, он был совершенно вне подозрений, а оказался матерым резидентом, чьи многочисленные связи в самых различных сферах приносили большую пользу и болгарской, и немецкой разведкам. Сеть свою он плел годами, она охватывала людей и в стране, и за ее пределами, его щупальца проникали в различные слои населения, от интеллигенции и до высшего офицерства. В поле зрения оказался и генерал Никифоров, человек, который должен был охранять армию от большевистской заразы. Генерал был включен в список лиц, подозреваемых в сотрудничестве с Александром Пеевым. Список этот ужасал. Если предать его огласке, на скамье подсудимых окажется множество генералов из его окружения — одни в качестве обвиняемых, другие как свидетели. Генерал Никифоров был молчаливым, замкнутым человеком, но, если надо, будет защищаться; он, вероятно, заговорит и сумеет впутать в эту историю немало высокопоставленных лиц.