Слав Караславов - Низверженное величие

Не знали партизаны и расположения врага, знали только, что в горах много войск и полиции, но где были их главные силы, где находился штаб — это партизанам не было известно. Им был нужен хотя бы один «язык». Дамян знал эту местность как свои пять пальцев — все складки, впадинки, высотки, все овраги и реки, тропинки и броды были хорошо ему знакомы, но сейчас они лежали под толстым слоем снега, а снежные сугробы таили в себе много неожиданностей. Нужно было учитывать, что и враг явился в горы подготовленным. Он тоже знал, где устроить засаду, куда выслать дозор, где закрепиться, чтобы вынудить партизан идти не туда, куда им хочется, а туда, где их ждут…

Партизанам нужен был хотя бы один пленный… Но пленного не было. И все же необходимо вырваться из кольца. Сейчас враг уже знал, где они сосредоточат все свои силы, и, как бы партизаны храбро ни сражались, спасения не будет. Предложение Караты было самым разумным: вырваться из окружения и идти к полю. В этом был большой риск, но и некоторая надежда. Оставаться тут — риск без всякой надежды: запас продуктов истощится, патроны кончатся, а стужа их добьет. Прорыв! Прорыв, пока каратели не перегруппировались. У Дамяна не было времени для рассуждений. В сущности, все это было им продумано уже давно, еще в землянке. Он пытался предвидеть и самое страшное. И вот оно наступило. Теперь он думал только о тайном лагере в низине. О нем знали всего несколько человек. Если придется отступать с боем, уцелевшие должны будут двигаться только ночью. Явкой им послужит старая чешма запущенного лесного хозяйства, оттуда верный человек проведет их в землянку за старой могилой. Это и было сказано взводным командирам. Те, кто оторвется от основных сил, должны будут встретиться там. Пароль: «Семь».

В три часа приказ об отходе был передан всем. Началось бесшумное передвижение по гребню горы. Впереди шли партизаны, переодетые в военную форму. Три полицейских мундира тоже пригодились — помогли обмануть первый пост. Солдаты поздно сообразили, что перед ними партизаны, и подняли руки вверх. Это были первые пленные. Они рассказали, что в поле снег сошел. Эта новость заставила партизан ускорить шаг. Когда рассвело, горы остались уже далеко позади. Люди радовались, что спасены, и только Дамяну еще не верилось, что они так легко оторвались от врага. Еще, еще немножко — подгонял он истощенных, ослабленных людей. И они шли, превозмогая себя, стараясь не отставать. И каждый раз, оборачиваясь назад, Дамян видел, как за цепочкой партизан тянется предательский след. Достигли какой-то горной речки. Помощник комиссара Карата предложил идти по течению, чтобы скрыть следы, но Дамян не согласился. Поток был расположен высоко и мог вывести снова в снега. Да и враг мог легко разгадать их хитрость и пойти по берегу в поисках новых следов.

Они продолжали спускаться все ниже и ниже. Слой снега под ногами становился все тоньше, кроны деревьев кивали им покрасневшими верхушками — признак того, что скоро они скинут свои белые шали. И вдруг партизаны заметили преследователей. Они шли огромной дугой. Крылья этой дуги вытягивались далеко в стороны, чтобы заключить беглецов в свой черный обруч. Хорошо, что партизаны двигались по гребню горы. Дамян читал в воспоминаниях одного старого воеводы, что никогда не следует вести бойцов по низине, несмотря на то что тропы там лучше. И сейчас он подсознательно выполнил этот гайдуцкий закон. Внизу шла тропинка, но снег был глубже, с гребня же снег сдувал ветер, и слой его там был тоньше. Поэтому и казалось, что бесснежная зона близко. Дамян приказал ускорить шаг, но люди были на пределе. Передвижение замедляли раненые. Двое из них попросили оставить их у отвесной скалы, в трещине которой немало буковой листвы. У них сохранилось по одной гранате. Попрощались. Дамян поцеловал их в лоб, сказал, где искать остальных. Отступление продолжалось. К вечеру, когда расстояние между преследователями и партизанами совсем сократилось, командир приказал устроить засаду. Вскоре прозвучали первые выстрелы, завязался бой.

С этого момента нить воспоминаний то обрывалась, то вспыхивала, как разрыв гранаты. Семь дней и семь ночей непрерывных боев, окружений и прорывов. Люди постепенно терялись из виду, как в дурном сне. Одни погибали, другие исчезали, третьи находили его, веря, что рядом с ним они останутся в живых. На пятый день созрело решение разделиться на группы. Так легче будет спастись. Карата пошел с одной, он — с другой, Балю с пятью бойцами остался их прикрывать. Взводные командиры Огнян, Странджата и Штокман повели остатки своих взводов, с ним же было только несколько ветеранов и мальчишки последнего набора. Он не хотел отпускать их с помощниками, ему было жаль их неокрепшей юности. В который раз они вышли из окружения и шли сражаться за свою жизнь. Они дали клятву не входить в зону другого лагеря, чтобы не привести туда врагов, и держали свое слово. На место явки, к чешме, пришло только тридцать пять человек из ста десяти. Их приютила землянка под старой фракийской гробницей, где они ждали зелени, песен иволги, сумасшествия весны. В эти дни отдыха и раздумий в сознании Дамяна постепенно всплывали смерти товарищей, словно мутный водоворот выносил их на поверхность памяти. В его душе росла ненависть, суровая и непреходящая.

Через несколько дней он выведет из землянки своих друзей, пополнит отряд, и тогда посмотрим!

Большие дети — большие заботы!

Константин Развигоров вернулся в столицу и узнал, что Борис уже не служит в штабе армии. Его отправили в часть. Куда точно, выяснить он не смог. В сущности, никто не интересовался его сыном, потому что в штабе у всех, начиная с генералов и кончая адъютантами, были собственные заботы. Генерал Лукаш стал главным инспектором армии, а на его место назначили какого-то генерала Трифонова. Развигоров всегда старался держаться подальше от военных, но жизнь так раскладывала карты, что его интересы постоянно перекрещивались с интересами военных. Когда он построил мельницу, она долгое время работала и на армию. Всем нужен хлеб, хлеб — из муки, мука — с мельницы. Убедившись в прибыльности дела, Развигоров начал строить склады для зерна и постепенно набирал силу. По какой-то случайности как раз в день немецкого нападения на Россию он прекратил свои армейские поставки и перешел к свободным договорам с пекарями и мелкими торговцами. Некоторых он сделал непосредственными компаньонами, других заставил отказаться от торговли мукой и предоставить ему свои склады. В этом деле нужно было вести себя осторожно, чтобы не перегнуть палку и не столкнуться с крупными фирмами. Людей у него было немного, но они были хорошо подобраны и знали, как и что делать. Тем, кто был на грани банкротства, он предлагал большие оклады и обеспечивал их так, что они не помнили зла и добросовестно служили ему.