Луис Пинедо - Испанская новелла Золотого века

Когда прощение было даровано, предстали перед отцами Аргентина и Толомей и были встречены с ликованьем. Свадьбу сыграли в радости и веселии, как и подобает людям такого звания и довольства.

Один землевозчик как-то поднялся ни свет ни заря, чтобы исполнить незавидную свою должность, и случилось, что, перевозя на осле корзины с землею, он заприметил посреди дороги изрядных размеров котомку. Пнул ее землевозчик ногой, услыхал, как монеты звенят, и сей же час увидал всадника, по всему, возвращающегося за потерей. Землевозчик, дабы деньги присвоить без помехи, опрокинул на котомку корзину с землею. И вот купец подъехал ближе и спрашивает:

— Эй, мил человек, не встречалась ли тебе большая сума с монетами, что упала у меня с седла?

Землевозчик же на него вскинулся:

— А подите-ка вы с вашими сумками да кошельками! Без вас тошно: осел землю раскидал, а мне собирать!

Купец уехал восвояси, а хитрый землевозчик погрузил обратно землю вместе с находкой и вернулся домой. Там они с женой раскрыли котомку и удостоверились, что в ней не просто дукаты, а португальские золотые с крестом; стали они в великой радости их считать да пересчитывать, да так увлеклись, что одна монета закатилась под короб, на котором они все это делали. Затем сложили деньги обратно в котомку, и жена их прибрала.

А купец пошел к алькальду и велел объявить, что тот, кто найдет суму с сотней золотых и возвратит владельцу, получит из них десять за счастливую находку. Прознал про то землевозчик и говорит жене:

— Давай-ка отдадим деньги — лучше десять монет за находку, чем сто краденых: и проку больше, и совесть чиста.

Жена сперва ни в какую, но затем поддалась и деньги выдала. И вот честный землевозчик предъявил суму алькальду, а тот, рассмотрев дело, вручил деньги купцу, который выставил свидетелей и вполне доказал свое право. А как стал он считать дукаты, так и недосчитался одного и говорит:

— Глядите, ваша честь, тут только девяносто девять золотых, а у меня было сто — какое будет ваше распоряжение?

Тут алькальд подумал, а не хитрит ли купец, чтобы не платить обещанного, да и постановляет:

— А-а, все ясно: верно, эти деньги не ваши, отдайте-ка их хозяину.

И купец вернул, скорей неволей, нежели охотой, а землевозчик в веселии отправился домой; однако на полдороге встретил водовоза, своего большого приятеля, — осел у него в грязи завяз. Попросил водовоз помочь ему осла тащить; схватился наш землевозчик за ослиный хвост да и дернул так, что хвост остался у него в руках. А водовоз крик до небес поднял:

— Ах, злодей! Ты моему ослу хвост оторвал, теперь плати за убыток!

Совсем тут ополоумел землевозчик, бросился бежать со всех ног и налетел на беременную, да так, что сам упал и был повязан сбиром, а женщина от сотрясения выкинула.

И вот повязанный землевозчик, хозяин осла, беременная и ее муж — все они опять пошли к алькальду. Стал тут водовоз так потешно жаловаться: осла-де у него хвоста лишил, так теперь пусть платит; а муж и вовсе околесную понес — как бы, говорит, ваша честь так рассудила, чтобы моя жена стала снова в тягости, как и раньше, ибо очень уж мне этот случай огорчителен. Выслушал всех алькальд и постановил; что касается до осла, то пусть землевозчик возьмет его к себе и пользуется им, покуда у животины новый хвост не вырастет, а если мужу так надобно, чтобы женка вновь забеременела, пусть землевозчик введет ее в свой дом и на сей предмет поработает, если, конечно, его собственная жена не будет против. Народ над этаким приговором посмеялся, однако же справедливость его признал, и всем пришлось подчиниться, как бы ни было при том солоно недотепе, мужу. А землевозчик, веселый и радостный, заявился домой с деньгами, с ослом, да с новою женкой; тут собственная супруга его в дверях встречает и спрашивает:

— Что же это, а, муженек?

А он:

— Счастьице привалило, счастьице, женушка, прибери-ка эту суму — золотые теперь наши.

Она опять:

— А осел?

— И тут подвезло нам, женушка: животина эта будет у меня, покуда у ней хвост не отрастет.

А жена:

— Ну, а баба зачем?

— И в этом мне удача, — отвечает муж, — должен я эту женщину вернуть в тягости.

— Как в тягости? — взвилась жена. — И это у тебя удачей зовется? Незадача это, вот что: две хозяйки в доме?!

— Подумай, жена, — говорит землевозчик, — судья так рассудил.

— А пусть его судит и рядит, — промолвила жена, — а чтобы собственный дом блюсти, у меня у самой рассудка хватает, и не видеть мне царствия небесного, если я ее на порог пущу.

С тем ее и проводили, а муж неподалеку был, следом шел, ибо мог предположить, как дело обернется; забрал он свою женку и остался премного доволен и счастлив.

Через несколько дней снова пошел купец к алькальду с нижайшею просьбой, поставил еще свидетелей, правых и достойных веры, которые и показали, что золотые — его, купцовы, а потому опять призвали землевозчика с котомкой. Принес землевозчик деньги, и алькальд повелел их купцу отдать. Протягивает землевозчик суму, а сам думает, что опять ведь купчик деньги не примет, и говорит:

— Знаете что, сударь мой, ведь тут всего восемьдесят, остальные мне в хозяйстве пригодились.

А купец:

— Восемьдесят ли, семьдесят — давай-ка их сюда, я и считать-то не хочу: с паршивой овцы хоть шерсти клок — беру их за сто. Ступай себе с Богом, мил человек.

На том дело и кончилось, все остались премного довольны и разошлись по домам.

Как прослышал водовоз, что все свое получили: купец — деньги; тот, другой — свою жену, — так и предстал перед алькальдом и челом бьет: рассуди, мол, чтобы мне вернули скотинку, ладно уж, пусть бесхвостую; на том и порешили: забрал он своего осла, а землевозчику прибыль — двадцать дукатов и тяжбе конец.

Один барселонский купец по имени Иларио отправил в Неаполь сына своего Северино, чтобы тот получил пять тысяч дукатов — должок, означенному Иларио причитающийся. Деньги-то сын получил, однако же так ловко ими распорядился, что очень скоро утекли они в карманы других тамошних купцов. Остался Северино без гроша и, узнав, что стоит в порту корабль под парусами и ждет лишь попутного ветра, чтобы плыть в Барселону, вышел на нем в море и после недолгого плавания высадился в желаемом месте и вступил в город. Время было позднее, постоялого двора не найти, и решил Северино устроиться на ночлег напротив родительского дома под скамьей, чтобы, если ненароком задремлет, не сняли бы с него плаща. И вот увидал он из-под скамьи, как некто бросил камешек в окно этого же самого дома; показалась девица и молвила: