Виктор Дьяков - В году 1238 от Рождества Христова

– Бесстрашные и непобедимые богатуры! Завтра мы как степной вихрь налетим на селение орысского коназа, который недавно ушел от нас на реке Сить. Теперь уже ничто, ни его самого, ни его людей не спасет. В его вотчине есть и нежные цапли и жирные утки. Их животы уже сегодня станут вашими постелями. Но помните, невеста коназа, это моя почетная добыча. Все остальное это добыча ваша, ваших сотников и десятников. Весь следующий день после боя до захода солнца все там будет ваше!

Воины с воодушевлением восприняли слова своего тысячника. Ведь он фактически отдавал им и свою часть добычи, исключая только четверть положенную Джихангиру. Ну, эту четверть он подарить никак не мог, то было святое. А в остальном, Мансуру не нужна была эта добыча, он всего лишь жаждал расквитаться с коназом, унизить его. То, что Мансура явно стало «заносить», про себя отметил Алтан, его надежда, что он будет столь же несдержан в бою, все более крепла.

Мансур же хоть и горячился, но в то же время хитрил, лукавил, явно вводя своих воинов в заблуждение. Из рассказов пленных он отлично знал, что село не богатое и большой добычи там никак не взять. Да и насчет нежных цапель и жирных уток, он намеренно преувеличивал их число. Первому статусу в Киверичах соответствует всего одна – старшая дочь местного шамана, а второму жена того же шамана, несколько женщин из прислужниц коназа и опять же шамана и в какой-то степени жена и дочери старшего смерда, которого орысы зовут старостой. А вот насчет невесты коназа, младшей дочери шамана, Мансур не лукавил, но он строго настрого запретил ее трогать кому либо, эта молодая цапля-утка должна достаться только ему.

Мансуру крайне важна была эта победа, и он делал все, чтобы вдохновить своих воинов. Сам же он рассчитывал после битвы «отдохнуть» не на мосластых смердках, а на нежном пупе невесты своего врага, а может и ее сестры. Ведь они обе являлись, он это узнавал, девственницами…

Тем временем на Сити, наконец, были собраны некоторые запасы продовольствия и фуража. Войско Бурундая выстроилось в походный порядок и выступило в сторону Торжка. Сотня за сотней, тысяча за тысячей, тумен за туменом шли мимо груды тел из тысяч русских воинов, лежащих на льду Сити. Их никто не убирал, и им предстояло вместе с растаявшим льдом быть погребенными в реку, несущую свои воды в великую Волгу.

Киверичи готовились к возможному нападению. Тому способствовало, что село с двух сторон обступал густой лес, с третьей подходила дорога по краю болотистого перелеска. Ну, а с четвертой, тыльной стороны подступало почти непроходимое болото с узкой гатью на болотный остров. Это позволяло особенно зимой и ранней весной организовать довольно эффективную оборону, прежде всего против конного противника. Первым делом начали сооружать бревенчатое ограждение – тын, со стороны дороги. Благодаря этому тыну с большой долей вероятности можно было предположить, что татары будут вынуждены спешиться, чтобы штурмовать заграждение, и одновременно частью сил осуществлять обходные маневры. Но со стороны перелеска обойти село можно было, только зная проход в той топи. А с другой была узкая просека в лесу, которая выходила на овраг, который тоже на лошади не преодолеть и не обойти из-за глубокого снега. Правда овраг не очень широк, и пешему его перейти не трудно. Потому Милован распорядился дно оврага утыкать острыми кольями и замаскировать их снегом, превратив его в большую «волчью яму», а на краю со стороны села занять оборону полутора десяткам лучников.

В то же время со всех окрестных деревень в Киверичи собирались мужчины способные носить оружие. Немало и сбегов выразили желание биться с татарами. Вслед за мужиками в Киверичи потянулись и их семьи – женщины, дети, старики, надеясь, что в большом княжьем селе им будет безопаснее, чем в их маленьких деревеньках. К тому же за Милованом уже закрепилась слава воина сражавшегося с татарами и сумевшего со своими оружниками уйти от них. И это тогда, когда ото всюду приходили известия и слухи, что ни один из официальных князей не смог дать достойного отпора жестоким пришельцам.

Наплыв людей в село, многие из которых, те же сбеги, пришли почти безо всего, в чем успели из дому убежать… Лишние рты сразу напрягли ситуацию с едой. Отцу Амвросию и деревенскому старосте пришлось немало поломать голову, чтобы распределить на постой и прокормить в первую очередь сбегов. Миловану этим заниматься было некогда. Они со Жданом целиком погрузились в ратные приготовления. Для прокорма сбегов и создания продовольственных запасов на «болотном острове» пришлось произвести частичный забой скота в княжеском и церковном стаде. У смердов в лучшем случае имелось по одной дойной корове и по нескольку овец и куриц – их неволить не стали. Тех же сбегов направили на неубранные или плохо убранные поля, где под снегом оставались лук и морковь. Впрочем, этим «собирательством» в основном занимались женщины и дети. Молодые мужики, куда с большим увлечением шли обучаться ратному делу. Привезенные оружниками татарские сабли и луки служили учебным оружием. Из сельской кузни день и ночь слышались удары молотов. Здесь посменно трудились и местные кузнецы и владевшие этим ремеслом сбеги. Они ковали клинки для мечей, наконечники для стрел, копий и рогатин.

Мужиков годных к брани набиралось уже более трехсот человек, и вооружить их всех никак не получалось. Оружие в первую очередь выдавали тем, кто быстрее учился им владеть. Большинство же пришлось вооружить рогатинами, простыми топорами, а то и вилами. Милован понимал, что судьба его родового села в немалой степени зависит от того, какой величины отряд татар придет по дороге, которую они перегородили деревянным тыном. Если не больше сотни – они наверняка отобью нападение. Даже две-три сотни его сермяжному войску, укрывшемуся за тыном, будут под силу. Особенно Милован надеялся на лучников. И в селе и среди сбегов было немало охотников имеющих навыки стрельбы из лука. Но если придет большой отряд, например, тысяча? Тогда вряд ли удастся удержать село. И, ничего не остается, придется применить тот крайний вариант, который обдумывали Милован, Ждан и отец Амвросий – задержать сколько можно татар у тына, а за это время увести женщин и детей по гати на окруженную болотами небольшую возвышенность. Гать через болото, это настланная бревнами дерном и хворостом путь-тропа по болотному броду, где вряд не встать и четверым, но в длину тянется эта гать на добрые двести сажен. Так что если татары сунутся следом, достаточно полутора десятков лучников, что бы остановить не то, что сотню, целый тумен воинов. Да тогда татары сожгут село, но народ или хотя бы большая часть его будут спасены. И все же Милован очень надеялся, что до такой крайности не дойдет, хоть и распорядился спешно соорудить на «острове» что-то вроде погребов, насколько позволяли грунтовые воды и начать переносить туда солонину из его и поповских ледников, мясо только что забитой скотины.