Вадим Каргалов - Даниил Московский

Подозвал боярина Стодола, воеводу полка Большой руки:

— Выдвини в чело пеших ратников. Им первым принять бой. Пусть дадут конным переправиться.

Стодол засомневался:

— Устоят ли?

— Должны. А тем часом на левое крыло ордынцев ударит воевода Касьян с переяславцами. Мы же навалимся на правое крыло.

— Замыслил хорошо, князь, но помнить надобно — татары станут прерывать пешцев.

— Пусть ратники напружинятся. И запомни, устоять надобно. Ежели побегут, татары посекут…

Войско татарское приблизилось к переправе. Передние достигли Оки, направляли коней в воду. Видит Даниил Александрович: на том берегу, на возвышении, остановился темник, а с ним князь Константин. Теперь ждать будут, когда сеча начнется и дрогнут московские ратники.

Взбучилась Ока от множества коней, люда. По левому краю рязанские дружинники переправляются.

«На переяславцев выйдут», — подумал Даниил;..

Передние ордынцы уже на берегу завязали бой с пешцами. Ратники щитами огородились, колья выставили. Смотрит князь Даниил, почти весь тумен перебрался на левый берег. Положил московский князь руку на рукоять сабли, бросил коротко:

— Возволочьте стяги! Пора!

И кони, ломая грудью перелесок, вынесли гридней в правое крыло татарского войска. А в тот же час в левое, рязанцев, обрушились переяславцы…

Зло рубились ордынцы, яростно крушили москвичи и переяславцы. Трещали колья, звенела степь, храпели кони, крик и стоны разносились над Окой. Колыхнулись стяги русичей, нагнулись татарские хвостатые бунчуки. Долго без перевеса длилось сражение. Но вот попятились ордынцы, повернули коней к переправе, а их настигали, секли.

Тех, кто в воде оказался, добивали стрелами.

В том бою не одна тысяча ордынцев и рязанцев полегла на поле, утонула в реке. Немало московских и переяславских ратников осталось лежать на берегу…

Послал князь Даниил Александрович вдогон за бежавшими боярина Стодола:

— Лишней крови не жажду, воевода, добудь князя Константина.

Переправившись на правобережье, воевода Стодол повел дружину вслед за уходящим от преследования рязанским князем.

Даниил Александрович наказывал боярину:

— Уйдет князь Константин в степь, к Ногаю, явится сызнова с еще большим войском…

Пригнувшись к гриве, вырвался Олекса наперед. В бою он был в самой гуще, и, может, посекли бы его татары, да не раз спасала легкая сабля, успевал уворачиваться.

Со времен Александра Невского многие князья отказались от мечей и вооружили дружины татарскими саблями…

Сильный конь, хоть и подуставший, легко нес гридня. Под копытами мелькала земля. По ту и другую сторону редкие перелески, кустарники, овраги. Скоро начнется степь, и тогда уйдет рязанский князь. В степи и на ордынцев налететь можно…

Торопит Стодол дружинников. А гридни и сами чуют, приустанут кони — из этакой сечи да вдогон…

Рязанцев увидели неожиданно. Они передыхали, не ожидая преследования. Не успели коней взнуздать, как московская дружина налетела…

— Князь Константин! — закричал Стодол. — Не будем рубиться, не прольем крови, аль мы не русичи? Князь наш хочет тебя на Москве видеть!

— В плен берешь, воевода?

— То как разумеешь, однако жизнь тебе и гридням твоим обещаю…

Безлунная ночь. Тишина на Москве, только перекликается на стенах стража да лениво перебрехиваются на посаде псы.

Не спится Даниилу Александровичу, задумчиво идет он по Кремлю, и мысли его о рязанском князе, которого он вот уже месяц держит в темнице.

Вчера гонец привез из Твери письмо князя Михаилы. Пишет тверской князь: доколь ты, Даниил Александрович, будешь таить Константина Романовича? К чему глумишься? Коломной овладел, и ладно…

Даниил, однако, опасается отпустить — освободит рязанского князя, а он к Ногаю кинется, и тот его пригреет, воинов своих даст, и хватит ли тогда у Москвы сил отбиться?

Сам того не замечая, оказался у темницы — бревенчатого сруба с дубовыми дверями, на которых навешен тяжелый замок.

Караульный узрил князя.

— Не уснул, страж? — спросил Даниил.

— Как можно, княже.

— Олекса, кажись?

— Я самый, князь.

— Доволен ли службой, гридин?

— Уж куда как.

— И добре, стереги пленного в оба.

— Аль отсюда побежишь?

Промолчал Даниил Александрович, ушел, оставив Олексу размышлять о предвзятостях судьбы. Вот хотя бы Константин Романович. Княжил в Рязани, владел городами и землями, а ныне в темнице томится. Видать, истину сказывал старый гусляр: «Жизнь, Олекса, ровно поле в оврагах и рытвинах, того и гляди, ногу сломишь…»

Князь Даниил спрашивал, доволен ли Олекса службой княжеской. А что отвечать? Сыт Олекса, одет, по миру не скитается с сумой… А еще Дарью повстречал… Тепло сделалось на душе у гридня, и не будь он караульным, так бы и пустился в пляс…

А князь Даниил Александрович поднялся по ступеням крыльца, поглядел на небо, затянутое тучами. Ни просвета, хотя бы где дыра открылась, звезда показалась.

В опочивальне, разоблачаясь, решил поутру призвать князя Константина, попытаться уговориться с ним по-доброму.

Побив на Оке не одну сотню татар, Даниил Александрович понимал — за это придется ответ нести. Позовет его Тохта и как оправдаться? Московский князь готов был и смерть принять, сыну Юрию наказы давал. Однако теплилась надежда, что те татарские воины были из орды злейшего врага Тохты — Ногая. Близилась осень. Молчит Сараи. Может, хан не обратил внимания, что князь Даниил прирезал к своему княжеству Коломну?

Со временем улеглись страхи, и теперь уже Даниил Александрович поверил — Тохта не придал значения своеволию московского князя и не разорит его княжество.

Они сидели в трапезной друг против друга и, хоть стол едой уставлен, к пище не прикасались.

Утром рязанскому князю баню истопили. Он попарился, грязь, какую собрал в темнице, смыл и теперь настороженно слушал, о чем говорил его недруг Даниил:

— Ты, князь Константин, не гляди на меня волком. Я, может, для тебя и серый, но меня жизнь принудила. Коломна-то город земли московской.

— Московской? — взбеленился рязанец. — С каких пор? Говори, Даниил, да не завирайся. Отколь Коломне княжества Московского быть?

— Аль отец мой, Александр Ярославич, не владел ею?

— Нет, не припомню такого!

— Не желаешь вспомнить, так твое право. А была, была!..

— Ты, князь Даниил, байки для других побереги.

— Ко всему, князь Константин Романович, Коломна у Москвы под боком. Ты же, поди, не забыл, как меня мальцом в Москве князем посадили. Княжество малое, нищее, и городов нет. Ты же землей рязанской завладел, одних городов у тя пять, не мене. Ужли умалится княжество Рязанское, коли на нищету мою Коломну выделишь?

— Те, Даниил, Коломну, Андрею — Муром… Вы, братья, звери хищные, ненасытные.