Александр Доронин - Тени колоколов

Охранники подняли факелы. Казимир открыл один сундук, другой, третий… Они были пусты. Пустыми были и двенадцать бочек. Только из одной вытащил пригоршню зеленой пыли. Поднял к глазам и со злостью кинул в лицо казначея. Тот попятился, приложил руки к груди, словно так хотел выгородить себя. Казимир схватил его за ворот вышитого камзола да так встряхнул, что у того аж зубы клацнули.

— Во-ор! — закричал король. — Во-ор!! Мое богатство, как крыса, в свою нору перетаскал! Повесить, сейчас же вора по-ве-сить! В центре базара! Пусть знают, кто оставил народ без гроша!..

Голос Казимира захрипел, будто на его шею петлю накинули.

Казначея, конечно, повесили, но деньги так и не появились. Неоткуда их взять. Раньше Польше подати Украина платила, сейчас Богдан Хмельницкий, новый гетман, кукиш показал. Казаки и хохлы сами начали захваченные земли у поляков цапать. Сегодня, смотришь, панский дом сожгут, через месяц полки введут в другие хутора. А попробуй сгони их — костьми ложились. Сама же Польша такое государство — с гнездо сороки…

Теперь новая беда: Украине хочет протянуть руку Россия… Та из года в год всё крепнет, войско подтянула к границам. Как раз сегодня об этом начал рассказывать Радзивилл. Казимиру он напомнил о тех годах, когда во главе Польши стоял Стефан Баторий. Гетман был пожилым, много видел. Опытный, хитрый. Всё в дело пускал: торговлю, подкупы, вранье, доносы… Острый подбородок гетмана и хитрые глаза сами уже показывали: такой нигде не пропадет.

Во время своей речи Радзивилл пристально следил за королем.

— …И всё-таки тогда нас русские обманули. — Радзивилл от злости зубами заскрежетал. — Это было в середине зимы. По нашим обычаям, переговоры начали с послами тех государств, которые богаче угощали панов. В тот раз на поле около Люблина были поставлены три столба. На одном повесили нарисованную шапку Мономаха, на другие два — шведскую и австрийскую короны.

Сами паны были одеты в куньи меха, лошади разукрашены серебряными сбруями. Самолюбивые и несдержанные, и тут готовы были убить друг друга из пистолей.

Бутурлин, русский посол, хорошо знал обычаи панов и поэтому под шапку Мономаха поставил бочку водки. В заснеженном поле такое началось! Продрогшие паны голодными воронами налетели. Вскоре и те, кто сидел под другими столбами, пригнали своих лошадей.

Ковшей не хватило, тогда Бутурлин приказал ещё столько же подвезти. День был холодным и ветреным, а пьяные паны и шубы свои поснимали. Посол сам не пил, только хитро посмеивался.

По этой причине Ян Казимир и смеялся. Король знал своих жадных панов. Рассказ Радзивилла только укрепил его во мнении, что поляки безмозглые, недальновидные ослы. Король от смеха даже прослезился. Нунций Рангони сидел, насупившись, будто не над Польшей, а над ним смеялись.

— Ну-ка, скажи, а после что паны делали? — спросил король, отдышавшись.

— Русский посол из своего дома три дня не выходил, — продолжил рассказ гетман. — Затем уехал в Москву и оттуда сообщил: польские земли, говорит, ни к чему силой брать — я их бочкой вина купил…

Здесь уж Казимир прикрыл рот. Выходит, над собой смеялся? Прошелся по палате, задумался: со времени Стефана Батория Речь Посполитая никак не разбогатеет, да и характер у панов не изменился — такие же высокомерные и грубые.

В это время в палату вошел пан Потоцкий и боязливо сообщил:

— Ваше Величество! Вам поклониться хотят русские послы. Они ещё неделю назад приехали, ждут твоего приглашения… Ян Казимир допил вино и приказал:

— Пригласи канцлера. Он их примет!..

В церкви святого Юрия закончилась вечерня. Печальный звон колокола рассек округу, густым рваным облаком протянулся по варшавским улицам. На башне ратуши звонарь семь раз ударил молотком по чугунному щиту.

Весенний вечер дышал сыростью. Торговцы закрывали лавки. Со стороны ярмарки тянулись обозы. Гусары останавливали их, вытаскивали с повозок то, что люди не смогли продать. Если в их руки попадала корзина с яйцами или вареная курица, а хозяин не хотел отдавать, уличная охрана начинала пугать его:

— Собачья морда, где твоя бумага о разрешении торговли?! Пока хозяин повозки возился в кошелке или в своих карманах, верховые с курами в руках были уже далеко.

— …Дорогу, дорогу московским послам!..

По улице галопом проскакали десять верховых, за ними — упряжка из шести лошадей с легкой каретой и снова десять верховых. Это были русские стрельцы. Сюда, видать, впервые попали, поэтому и глаза пучили. Перед ратушей то и дело слышался шепот:

— К королю снова чужаки приехали…

— Жди, опять нас против хохлов погонят…

— И всё напрасно. Ни хохлов, ни русских нам не одолеть!

— Король нас не спросит…

Люди устали от войн. Вот стоят они, городские кузнецы и бондари, плотники и швецы, и спорят о завтрашнем дне. Что им ждать? Снова горизонт затянется красным заревом…

В королевском дворце зажгли свечи. Карета заехала через высокие ворота, остановилась около крутой лестницы. Боярин Борис Репнин и князь Федор Волконский с дьяком Петром Строевым вышли из нее, степенно направились к широкой двери. К ним навстречу спешил королевский полковник. Через полутемный коридор, стены которого разукрашены оленьими рогами и пистолями, московских послов завели в большой зал. Здесь через потайную дверь вышли к ним канцлер Лещинский и пан Станислав Потоцкий-Ревера.

Начались теплые приветствия, расспросы о жизни и здоровье. Никто не показывал, что гостям здесь не рады и послов пригласили только на пятый день. Сели за длинный стол, покрытый бархатом. Поляки говорили по-русски без переводчиков. Говорили хоть и с запинками, но всё равно их слова были понятны. Слуги в красных ливреях разливали в высокие серебряные бокалы вино, Лещинский поднял бокал за московского царя. Репнин сказал приветственное слово в адрес короля. И приступили к делу.

Послы уже знали: это их первая и последняя попытка. Канцлер дрожащими руками погладил лысую голову, встал со своего места. Встали и московские гости.

— Наш король прочитал грамоту, привезенную из Москвы, и велел нам передать, что требования русских невыполнимы. Наш король решил: пусть Богдан Хмельницкий просит прощения на коленях, отдаст ему свою булаву и оставит гетманство. А казакам передайте: их дело — пахать землю и платить подати. Закрыть костелы на Украине король тоже не может — то дела верующих. Вы, русские, доверяете Хмельницкому, защищавшему смердов, а он с их помощью в гетманы пролез. И мы все сделаем, чтобы снять его. Он обманывает вашего царя и бояр ваших. И о том нам сказано передать: скоро наш король сам поведет свои войска на казаков и Хмельницкого.

Лещинский косо посмотрел на послов — словно со своими слугами, а не с боярами беседовал.