Савва Дангулов - Дипломаты

Репнин не застал в вагоне Кедрова. Зато там был Северцев. У него оказались дела в городе, он уже совсем собрался уходить и встретил Репнина в шинели.

— Нет, нет, Николай Алексеевич, ради бога, — произнес он, увидев Репнина, и быстро снял шинель. — Я, разумеется, никуда не поеду. — Как показалось Репнину, он даже был рад проявить таким образом свое расположение.

— Я вижу, вам необходимо ехать, — заметил Репнин. — Я как-нибудь сам.

— Нет, остаюсь, — возразил он. — Все остальные дела менее важны. Кстати, хотите чаю?

Он определенно желал выказать расположение к Репнину.

Николай Алексеевич неотрывно наблюдал, как Северцев тут же вызвал дежурного и заказал Москву, как позвонил в город и просил сообщить Кедрову, что приехал Репнин, как зажег спиртовку и подогрел чай. «Да неужели он делает все это ради Анастасии? — подумал Репнин. — Не было бы Настеньки, не удостоился бы я такого внимания».

— Прошлый раз вы как-то неожиданно уехали из «Золотого якоря», — сказал Репнин. — Очевидно, все важное, что скапливается за день, приходит вечером? — добавил он не без умысла.

Казалось, Северцев был рад этому вопросу — очевидно, он догадывался об истинной причине репнинского великодушия, столь неожиданного и явного.

— Вслед за событием идет донесение, не зависимо от того, когда событие происходит. — Северцев улыбнулся горько. — А иногда опережая его, — добавил он, подумав.

— Опережая? Каким образом? — Репнин хотел растормошить собеседника, вызвать на более активный разговор.

Северцев достал трубку — она и прежде помогала овладеть собой.

— Вот хотя бы сегодняшнее сообщение из Ярославля, — заметил он и кротко посмотрел на Репнина. — Там распространился слух о восстании. — Он продолжал смотреть на Репнина, точно дожидаясь, какое впечатление это произведет на него. — Удар по нашим войскам из Ярославля грозил бы нам большими бедами.

— Потерей Вологды? — спросил Репнин осторожно, он не переоценивал своих военных познаний.

— Не только Вологды. — очень живо отозвался Северцев, его уже увлек этот разговор. — Всего русского Севера! — Он зажег трубку и неторопливо выдохнул первое облачко дыма. — Представьте себе такую перспективу: отсекается Север и создается в своем роде белая республика под эгидой союзников. Нет задачи проще: ворота за рубеж рядом — до Архангельска и Мурманска рукой подать. — Он шумно выдохнул следующее облачко, трубка раскурилась. — Даже дипломатов присылать не надо, они здесь.

Репнин придвинул стакан с чаем, отхлебнул — чай был крепким, очевидно. Северцев заваривал его по своему вкусу, для ночной работы только такой и годился.

— Не мог бы я задать вам еще один вопрос? — вдруг спросил Репнин, не поднимав; глаз. — Примите его как вопрос частный, мне просто хочется знать ваше мнение.

Северцев остановил трубку у самых губ — о чем еще хотел спросить Репнин?

— Да, пожалуйста.

Репнин отпил добрых полстакана чаю — он был действительно крепок, этот чай, его приятно было пить.

— Вы верите в то, что нам удастся склонить дипломатов переехать в Москву?

Северцев припал к своей трубке, и клубы дыма один за другим поднялись над его головой и застлали все вокруг.

— Вот вам мое мнение, частное: все будет зависеть от того, как закончится эта авантюра в Ярославле. В какой мере им удастся организовать силы, на которые можно было бы опереться. — Он на миг умолк, словно раздумывая, говорить ему то, что он хотел сказать, или повременить. — Учредительное собрание было бы для них находкой, просто находкой, — заключил он значительно.

Репнин привстал от неожиданности — все, что сейчас произнес Северцев, перекликалось с тем, что говорил Репнину сегодня Френсис.

— Вы сказали, Учредительное собрание?

Коротким жестом Северцев разгреб облако дыма, как разгребают ветви дерева.

— Я сказал, находкой…

Репнин подумал: однако этот фронтовой офицер был провидцем. Но тут же прогнал эту мысль: не превозносит ли он Северцева? Но сейчас же остерег себя: а почему все-таки Репнин не признает это качество за Северцевым? Не потому ли, что?.. Нет. Настенька тут ни при чем.

— Я полагаю, что здесь не те причины… — произнес Репнин в ответ на реплику Северцева. — Не те… — повторил он, а сам подумал: не от недостатка ли мужества он отказывался признать правоту Северцева?

Вошел красноармеец-телеграфист: нарком Чичерин был на проводе.

Репнин перешел в соседнюю комнату. Аппарат точно ждал его прихода и отозвался торопливым стуком. В этом стуке, как в говоре, была своя интонация, неторопливая, разумная.

— У аппарата наркоминдел Чичерин.

— У аппарата уполномоченный Наркоминдела Репнин.

Аппарат умолк на минуту. Репнин словно увидел, как Георгий Васильевич пододвинул блокнот и быстро обозначил вопросы к Репнину: первый, второй, третий… Ничего не забыть, все выяснить, хотя времени в обрез — на столе лежит неоконченное письмо Воровскому в Берлин (Вацлав Вацлавович выехал туда третьего дня по оперативным делам Наркоминдела), дипломатическая почта уходит утром.

Чичерин . Как вас встретила Вологда? Как встретил Кедров? Кого видели из дипломатов?

Репнин . Вологда и Кедров были гостеприимны. Сегодня вечером говорил с Френсисом.

Ну конечно, Георгий Васильевич отодвинул неоконченное письмо Воровскому и, быть может, перевернул страницу — она отвлекает.

Чичерин . Не находите ли вы, что позиции Френсиса и Нуланса тождественны?

Репнин . В главном — да. В деталях — нет.

Георгий Васильевич выдернул страничку с вопросами и положил перед собой, блокнот передвинул ближе — все существенное надо записать.

Чичерин . В деталях? Каких именно? Распространяется ли это на вопрос о переезде в Москву?

Репнин . Несомненно. Как мне кажется. Нуланс отвергает эту перспективу категоричнее и решительнее, чем Френсис.

Чичерин . Тогда какова позиция Френсиса? Что в ней для нас привлекательно? Как нам надо себя вести? Коротко.

Какова же все-таки позиция Френсиса? Да есть ли разница во мнениях Нуланса и, Френсиса? Очевидно, есть. Но какая? Быстро и коротко… Коротко, коротко!

Репнин . Френсис не отвергает перспективу переезда дипломатов в Москву. Возможно, из тактических соображений. В какой мере это искренне, покажут события этих дней.

Чичерин . Вы сказали, события? Что вы имеете в виду?

Ах, эта жесткая интонация разговора по прямому проводу. Аппарат выморозил все, что копилось в отношениях между людьми годы и годы. Начисто выморозил и обратил в железо, от прикосновения к которому кожа сползает с рук. Будь это даже просто разговор по телефону, появились бы и тепло, и темп, и интонация, и объемность живой речи. Нет, это только так казалось, что железный стук аппарата имеет разумную интонацию.