Амитав Гош - Стеклянный Дворец

- А вы, Долли? - спросила Ума. - Вам здесь одиноко?

- Мне? Я прожила здесь почти двадцать лет, теперь это мой дом.

- Правда? - Уме показалось совершенно невероятным, что женщина такой красоты и самообладания провела большую часть жизни в этом маленьком провинциальном городке районного масштаба.

- Вы помните что-нибудь о Бирме?

- Я помню дворец в Мандалае. Особенно стены.

- Почему стены?

- Многие были покрыты зеркалами. Там был большой зал под названием Стеклянный дворец. Там всё было из золота и хрусталя. Лежа на полу, можно было увидеть себя повсюду.

- А Рангун? Вы помните Рангун?

- Наш пароход стоял там на якоре пару ночей, но нам не позволили выйти в город.

- У меня дядя в Рангуне. Работает в банке. Если бы я к нему съездила, то смогла бы рассказать вам о городе.

Долли посмотрела Уме в лицо.

- Вы считаете, что я хочу узнать про Бирму?

- А разве нет?

- Нет. Вовсе нет.

- Но вы так долго были вдалеке от нее.

Долли засмеялась.

- Мне кажется, что вам меня немного жаль. Так?

- Нет, - смутилась Ума. - Нет.

- Нет нужды меня жалеть. Я привыкла жить в местах с высокими стенами. Мандалай не сильно отличался. Ничего другого я и не ожидала.

- Вы когда-нибудь думаете о возвращении?

- Никогда, - решительно ответила Долли. - Если я сейчас вернусь в Бирму, то буду там иностранкой, меня станут называть калаа, как всех индийцев - чужаков из-за моря, вторгнувшихся без приглашения. Наверное, для меня это было бы тяжело. Я никогда не могла избавиться от мысли, что однажды снова придется уезжать, как пришлось раньше. Вы бы поняли это, если бы знали, каково это было, уезжать.

- Настолько ужасно?

- Я не очень много помню и полагаю, что это к счастью. Иногда передо мной всплывают какие-то обрывки. Как надписи на стене - неважно, сколько раз ее закрасят, некоторые буквы всё равно проступают, но не достаточно для того, чтобы прочитать целое.

- Что вы помните?

- Пыль, свет факелов, солдат, толпы людей, чьи лица невидимы в темноте... - Долли поежилась. - Я пытаюсь не слишком часто об этом думать.

После этого, за очень короткое время, Долли и Ума стали близкими подругами. По меньшей мере раз в неделю, а иногда два или даже больше, Долли приходила в Резиденцию, и они проводили весь день вместе. Обычно они оставались в доме, разговаривая или читая, но время от времени Долли приходила в голову идея куда-нибудь выбраться. Канходжи отвозил их вниз, к морю, или за город. Когда администратор уезжал по делам, они исследовали окрестности, Долли оставалась на ночь, чтобы составить Уме компанию. В Резиденции было несколько гостевых комнат, и Ума выделила одну из них персонально для Долли. Они сидели и разговаривали до позднего вечера. Часто они просыпались, свернувшись калачиком на одной постели, заснув в середине разговора.

Однажды ночью, собравшись с духом, Ума заметила:

- О королеве Супаялат говорят разные ужасные вещи.

- Какие?

- Что она убила множество людей... в Мандалае.

Долли не ответила, но Ума настаивала.

- Неужели тебе не страшно жить в одном доме с таким человеком? - спросила она.

Долли мгновение молчала, и Ума начала уже беспокоиться, что обидела ее. Потом Долли заговорила.

- Знаешь, Ума, - сказала она совсем тихо. - Каждый раз, когда я прихожу к тебе, то обращаю внимание на картину, висящую на парадной двери...

- Портрет королевы Виктории?

- Да.

Ума была озадачена.

- И что с ней такое?

- Ты никогда не задумываешься, скольких людей убили во имя королевы Виктории? Наверное, миллионы, как ты считаешь? Мне было бы страшно жить рядом с одним из таких портретов.

На следующий день Ума сняла картину и отправила ее в здание администрации, чтобы повесить в кабинете мужа.

Уме исполнилось двадцать шесть, и она была замужем пять лет. Долли была на несколько лет старше. Ума начала беспокоиться. Что ждет Долли в будущем? Неужели она никогда не выйдет замуж и не заведет детей? А что будет с принцессами? Первой принцессе исполнилось двадцать три, а самой младшей восемнадцать. Неужели этих девушек не ждет впереди ничего кроме заточения?

- Почему никто не занимается обустройством замужества девушек? - спросила она администратора.

- Дело не в том, что никто не пытался, - отозвался тот. - Дело в том, что этого не позволяет королева.

В своей конторе администратор нашел толстую папку корреспонденции, повествующей о попытках его предшественников заняться будущим принцесс. Девушки находились в самом расцвете женской привлекательности. Случись в Отрэм-хауса скандал или несчастье, за это бы отвечал администратор, секретариат в Бомбее не оставил никаких сомнений на этот счет. В качестве меры предосторожности предыдущие администраторы попытались найти принцессам подходящих женихов. Один даже написал коллегам в Рангуне, чтобы навести справки о подходящих бирманских холостяках, но лишь убедился в том, что таковых насчитывается всего шестнадцать во всей стране.

По традиции правящих династий Бирмы, браки заключались между выходцами из этой семьи. Лишь человек с кровью Конбаунов с обеих сторон мог жениться на члене королевской семьи. Именно королева была виновата в том, что теперь осталось так мало чистокровных принцев, именно она проредила династию, вырезав всех потенциальных соперников Тибо. Что касается немногих подходящих принцев, то ни один не пользовался благосклонностью королевы. Она объявила, что ни один из них не годится для чистокровной принцессы Конбаун. Королева не позволит ее дочерям осквернить свою кровь подобным замужеством.

- Но что насчет Долли? - спросила Ума мужа. - Долли не нужно беспокоиться о поисках принца.

- Это верно, - ответил администратор, - но ее положение еще более странное. Она провела всю жизнь в компании четырех принцесс. Но живет на иждивении, она прислуга с неизвестной родословной. Каким образом ты найдешь ей мужа? Где ты начнешь - здесь или в Бирме?

Уме нечего было на это ответить. Ни она, ни Долли никогда не заговаривали о браке и детях. С некоторыми подругами Ума могла говорить только о мужьях, браке и детях и, конечно же, о лечении ее собственного бесплодия. Но с Долли всё было по-другому, эта дружба не основывалась на тайнах семейной жизни, совсем наоборот. Обе инстинктивно понимали, о чем не следует говорить - о попытках Умы забеременеть и о том, что Долли не замужем, именно поэтому их встречи заканчивались ночными бдениями. Рядом с Долли Ума чувствовала, словно сбросила с плеч тяжкий груз, что она может оглянуться вокруг вместо того, чтобы беспокоиться о своих женских неудачах. Например, во время поездок за город она поражалась, как люди выбегают из домов, чтобы поговорить с Долли, вручить ей какие-нибудь безделушки, фрукты, овощи или отрезы материи. Они обменивались несколькими словами на конкани, а на обратном пути Долли улыбалась и объясняла: