ГАРРИ ТАБАЧНИК - ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

Но Горбачев, отодвигая в тень это, а заодно и участие Бухарина в уничтожении своих политических противников, выдвигал на первый план другого Бухарина — экономического реформатора, рассматривавшего НЭП „как правильную экономическую политику, благодаря которой в России социализм будет постепенно построен”.

Этого было вполне достаточно, чтобы помешать реабилитации Бухарина.

Вернувшему из Вашингтона в ореоле триумфа генсеку удалось настоять на своем, и через полвека после его расстрела чекистами Бухарин был наследником главы чекистов восстановлен в партии. Сталину был нанесен удар. Рикошет его пришелся по Лигачеву.

Уместно задать вопрос: противился ли бы сталинским методам Горбачев, если бы с их помощью можно было вывести страну из кризиса? Сталинизм — это администрирование плюс кровавый террор. Это его формула. Она может быть осуществлена только целиком. Прошедшее с тех пор как Горбачев пришел к власти время показывает, что он понял, что без сопутствующего ему кровавого террора формула сталинизма не работает. Только одно администрирование успеха ему принести не могло и его ждала судьба Хрущева. Спасти себя он мог, только избрав иные методы, а для этого нужны были иные люди. В этом он обязан был следовать Сталину, как известно, провозгласившему: „кадры решают все”. Но Горбачеву нужны были свои кадры. Вот тут он и встретил сопротивление поднявших бунт партаппаратчиков, вросших в свои уделы, кормящихся с них и готовых на борьбу за них. Победа Лигачева была бы их победой.

Для Горбачева это были беспокойные дни. Мартовские иды еще не кончились. 27 марта, дождавшись отъезда главного заговорщика в Вологду, генсек тут же созывает новое совещание руководителей средств пропаганды, которые были поражены тем, что он почти слово в ело во повторил не так давно сказанное Ельциным, назвав второго секретаря по имени, обвинил его, как и снятый за это обвинение бывший первый секретарь московского горкома, в том, что Лигачев препятствует перестройке. Поторопившиеся поставить на другую лошадь теперь начали думать о том, как им выйти из создавшегося положения.

Проходит еще четыре дня, и в „Правду” доставляется ответ на статью в „Советской России”. Знавшие об этом на следующий день с нетерпением разворачивали газету. Ответа в ней опубликовано не было.

Это было 1 апреля, и его отсутствие в этот день можно было объяснить нежеланием публиковать такую серьезную статью в день дураков. Но когда ответ не появился и в субботу, и в воскресенье, и в понедельник, сторонники Горбачева начали думать, не остались ли они в дураках.

Между тем генсек не тратит время попусту. Происходит обработка каждого члена Политбюро в отдельности. И когда они собираются, генсек покидает зал заседаний, предоставляя Политбюро самому принимать решения.

Вышедший 5 апреля номер „Правды” свидетельствовал о победе Горбачева. Всю полосу занимала статья „Принципы перестройки”, уже заголовком показывая, что вот этими, а не какими-то еще принципами нельзя поступаться. Принадлежавшая перу А. Яковлева статья, давая ответ на письмо химика, выносила на обсуждение „перестроечный вариант” спасения социализма. Повторив, что по-старому жить нельзя, что страна в предкризисном положении, „Правда” задает вопрос: „Как нам быстрее возродить ленинскую сущность социализма, очистить от наслоений и деформаций, освободить от того, что сковывало общество и не давало в полной мере реализовать потенциал социализма?”

Говоря об ошибках прежнего руководства, статья не дает вразумительного ответа на вопрос Андреевой, „зачем нужно, чтобы каждый ведущий руководитель партии и советского государства после оставления им своего поста был скомпрометирован, дискредитирован в связи со своими действительными и мнимыми ошибками?”

Но как можно ответить на этот вопрос и на вопрос о том, „признавать или не признавать руководящую роль партии”, как иначе защитить „руководящую роль партии”, в чем между спорящими нет расхождений, если не объяснить провалы этой партии провалами ее руководителей? По-прежнему доказывая, что нет бога, кроме прогресса, а Ленин; пророк его, что возврат назад, к ленинизму, должен считаться шагом вперед, „Правда” призывает спасать социализм. Но как? „Или сохранить авторитарные методы, практику бездумного исполнительства и подавления инициативы? Сохранить порядок, при котором пышным цветом расцвели бюрократизм, бесконтрольность, коррупция, лихоимство, мелкобуржуазное перерождение? Или вернуться к ленинским принципам, сутью которых являются демократия, социальная справедливость, хозрасчет, уважение к чести, жизни и достоинству личности?”

Конечно, это очередной миф. Ничего из того, что перечисляет газета, в ленинские времена так же не было, как и в остальные годы советской власти. Но это удобный для Горбачева миф. Он дает возможность зачеркнуть все, что было после Ленина, объявив все ошибкой, искривлением первоначального замысла, и призвав вернуться к исходным рубежам, начать все заново.

После выступления „Правды” паника овладела теперь сторонниками Лигачева. Редактор „Советской России” В. Чикин получает выговор, целиком перепечатывает правдинскую статью и публикует подборку материалов, отмежевываясь от письма Андреевой.

Письмо это надо рассматривать еще и с другой точки зрения. Оно ведь не только политический документ. Это и документ психологический, поскольку является отражением весьма распространенной в Советском Союзе психологии политических фанатиков. Это все те же, не раз уже попадавшиеся на дорогах истории, обутые в античные сандалии и кованые сапоги, в туники и тройки, мундиры и спецовки гностики, уверовавшие в свою избранность, в большинстве своем не обладавшие никакими талантами, способными выделить их из толпы, кроме преподносимой ими как талант своей избранности. Они считают, что только им дано приобщиться таинств зания, позволяющего проникнуть в суть вещей и постичь истину. Ведь это так просто, и это избавляет от поиска истины. Главное — найти таинства и уверовать в них. Как это произошло с уверовавшим в марксизм Лениным, как произошло с уверовавшим в ленинизм Сталиным и его последователями, которые, в отличие от древних гностиков, полагавших, что истинное знание приблизит их к Богу, стремятся приблизиться к своему вождю, ставшему для них богом, в надежде, что открытый им свет истины через него осветит и их.

С началом XX века, когда политика попыталась занять место религии, политический фанатизм подменил религиозный. Для политических фанатиков „политика стала единственной достойной формой моральной активности, единственным способом улучшения человечества”.