ГАРРИ ТАБАЧНИК - ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

Бывший майор КГБ Станислав Левченко в своей книге рассказал такую историю.

Некому полковнику Алтынову, служившему в Японии, поручили выкрасть бактерию, над которой в поисках новых средств против различных болезней экспериментировали японские ученые. Советскому Союзу же бактерия понадобилась для использования в будущей бактериологической войне.

После многих попыток бактерия наконец-то была украдена. Но это было только полдела. Теперь предстояло ее вывезти в СССР. Использовать для этого обычный самолет даже КГБ не решилось. Вдруг авария — тогда погибнут сотни тысяч, а быть может, и миллионы людей. Доложили Андропову,

- Эта бактерия нам нужна, — бесстрастно произнес он. — Пошлите грузовой самолет.

И вот Алтынов со смертоносной бактерией в автомобиле то и дело попадающем в пробки на узких токийских улицах. Каждый скрежет тормозов, каждый неожиданно выскакивающий из-за угла автомобиль приводит его в ужас. Столкновение, авария, и тогда... Он предпочитал об этом не думать, то холодея, то обливаясь потом от сознания того, что может произойти. Так продолжалось в течение двух часов, пока машина ползла к аэродрому.

— Я постарел на двадцать лет, — рассказывал он перешедшему на Запад Левченко. — Мы могли убить сотни тысяч... Сотни тысяч единым махом...

Доставка в Москву бактерии, убивающей сотнями тысяч без разбора, едва покинув пробирку, для Андропова была очередным успехом. Какие чувства он при этом испытывал, неизвестно. Но вот полковник Алтынов стал запойным пьяницей.

По последним данным управление ”Т” по количеству сотрудников занимает второе место в КГБ. Так что выкачивание западных секретов продолжается полным ходом. При ученике Андропова Горбачеве эта деятельность расширяется еще более.

Но даже то, что СССР в течение стольких лет питается украденными секретами у не вывело его из состояния отсталости. Многое пропадает по обычной советской безалаберности, многое не может быть использовано из-за отсутствия нужных кадров. Даже по готовым моделям воспроизвести удается далеко не все. И все-таки задуманный и осуществленный Андроповым план, ставящий страны Запада на службу советской экономики, в первую очередь — военной экономики, провалом не закончился. Уже одно это позволяет Андропову занять важное место в советской истории шестидесятых-семидесятых годов. Можно забыть и не вспоминать о бесцветных месяцах его правления, но вклад его в развитие советской военной мощи будет давать знать о себе еще долгие годы.

ПОБЕГ ЛЕТЧИКА

Сообщение, поступившее на Лубянку вечером 6 сентября 1976 года, было ошеломляющим. Его тут же передали председателю комитета госбезопасности, а на следующее утро оно было доведено до сведения всех членов Политбюро. А еще через несколько дней то, что было известно только небольшому кругу людей в Москве, вышло на первые страницы крупнейших газет свободного мира.

Все началось в то осеннее утро, когда старший лейтенант Виктор Беленко вывел свой истребитель МИГ-25 на взлетную полосу. В этот день ему предстояло совершить очередной учебный полет на новейшей из советских боевых машин, представлявшей одну из важнейших загадок для западных разведок, которую они безуспешно пытались разгадать в течение многих месяцев.

В 12.50 машина №0-68 поднялась в воздух с военного аэродрома возле Чугуевки, находящейся примерно в двухстах километрах к северо-востоку от Владивостока. На наблюдательном пункте на острове Хоккайдо было известно, что в этот день советские летчики проводят учебные полеты, и поначалу не придали большого значения тому, что один из самолетов взял курс к японской границе. Мог ведь и заблудиться...

В Москве было около 9 часов вечера. В штаб-квартире КГБ уже было известно, что сверхсекретный советский самолет только что пересек границу и находится в японском воздушном пространстве. Произошло это случайно или намеренно?

Переговоры между Москвой и Хабаровском не прерываются ни на минуту. Сколько у него горючего, хватит ли для того, чтобы вернуться? — запрашивает Центр.

Горючего почти не оставалось, и он не сумел снизить скорость. Коснувшись земли, машина взревела и задрожала, словно грозя рассыпаться на куски.

Стремительно приближалась бетонная антенна, стоящая у края поля. Лишь когда до нее оставалось каких-нибудь двести метров, ему удалось остановить самолет. Он выпрыгнул на крыло и огляделся. Никаких повреждений. Только одно колесо лопнуло. Цель достигнута и он, вопреки всему, сумел доставить секретную машину на Запад и тем нанести проклятому режиму ощутимый удар. Он еще не знал, что так и не нашел Читозе и приземлился на обычном пассажирском аэродроме в Хаккодате. Горючего в баках оставалось всего на 30 секунд полета.

Первый вопрос, который ему задали прибывшие к самолету японцы был: Не сбился ли он с курса?

— Нет, — твердо ответил он. — Я сделал это специально. Поставьте охрану и сообщите немедленно американским властям, что я прошу политического убежища в США.

Машина, которую советский режим считал одним из самых ценных своих секретов, на охрану которого Ведомство не жалело сил — ускользнула на Запад. И благодаря кому? Тому, кто принадлежал к кругу самых доверенных, в ком режим видел свою опору. Сын рабочего, воевавшего во Второй мировой войне, воспитанник военного училища — он был тем, кого советская власть превозносила как образец нового, выращенного ею человека. Если ему нельзя доверять - кому можно?

По Москве пошел новый анекдот: Говорят, что отныне к полетам будут допускать только членов Политбюро.

* ... Черненко оглядел зал заседаний. На красной суконной скатерти, покрывавшей длинный стол, белели блокноты, а рядом лежали остро-отточенные карандаши, на темно-бордовой поверхности которых золотом был вытеснен государственный герб. Поблескивал хрусталь бокалов с выгравированной на них оленьей головой. Стояли наготове бутылки с боржоми и нарзаном. Кажется, все на месте.

В зале еще было пусто и, достав коробку с пилюлями, он заглотил одну. Эта проклятая болезнь легких, названия которой с похмелья и не выговоришь, давала знать себя все сильнее. Надо было все время быть начеку, не подавать виду, сдерживать душащий кашель и уж,если совсем становилось невмоготу, торопливо, будто вдруг возникло какое-то срочное дело, выскакивать из комнаты и скрываться где-нибудь в укромном уголке. Он запомнил, как все обратили внимание на дрожащие руки Андропова, достававшего бумаги из своей папки. В Политбюро получше всяких врачей наблюдали за здоровьем друг друга.

Зал стал заполняться, и Черненко отошел в сторону. Обычно Политбюро заседало на Старой Площади, но в этот раз заседание было внеочередным и потому решено было собраться в Кремле.