Теодор Мундт - Неразгаданный монарх

Обе были встречены королем при входе в круглую переднюю с колоннами.

Улыбнувшись самым ласковым, дружелюбным образом, Фридрих подал старшей из прибывших дам руку и сказал младшей:

— Дорогая внучатная племянница, вы приехали запросто, а потому с вами и будут обходиться соответствующим образом.

Разрешите мне служить вам пажом и показать лачугу старого сан-сусиского отшельника, превратившуюся, благодаря вашему присутствию, в храм красоты!

Принцесса ответила на эту любезность только легким кивком головы и принужденной улыбкой; она молчаливо последовала за своей матерью и дедом, вступившими в узкую стеклянную галерею, увешанную картинами.

— Это место моих зимних прогулок, — сказал король, обращаясь к своей племяннице-герцогине. — Когда идет дождь или снег, я прогуливаюсь здесь со своими собаками, и в созерцании дивных художественных произведений забываю непогоду и суровую действительность. Благоволите обратить некоторое внимание на эти картины; все это творения величайших итальянских мастеров! — И король останавливался пред той или другой картиной, объясняя своим спутницам, чем она замечательна.

Принцесса София-Доротея не слышала слов короля. Она механически шла за Фридрихом и матерью, механически останавливалась, если останавливались они, и так же механически шла за ними далее. Она была похожа на лунатичку, не сознающую действительности, а взгляд ее прекрасных темно-синих глаз говорил о страшной муке наболевшего сердечка.

Она была высока, стройна, гибка, царственно пышна. Уже теперь, когда высокий девичий бюст, плавные бока и покатые плечи еще не достигли полного расцвета, она производила впечатление прирожденной монархини, повелительницы большого государства. Но это чувствовалось только в самой осанке. Наоборот, свежее девичье лицо, с мягко вырезанным овалом, пухлыми губами, аристократически изящным носом и высоким, девственно-чистым лбом было лишено какого бы то ни было задора, надменности, высокомерия. Это было лицо очень красивой, но и очень страдающей девушки.

Наконец осмотр картинной галереи был окончен, и король, проведя своих гостей в гостиную, любезно пригласил их присесть там.

До сих пор он как бы совершенно игнорировал присутствие молодой девушки и все время разговаривал только с матерью. Но теперь он прямо обратился к принцессе:

— Итак, внучка, — улыбаясь, сказал он, — ваша уважаемая матушка, к моей величайшей радости, только что сообщила мне, что вы выразили согласие подчиниться в своей дальнейшей судьбе тем планам, которыми ваша семья рассчитывает обеспечить ваше счастье.

— Я просила бы сначала разъяснить мне, — ответила принцесса с нескрываемой иронией, — о каких именно планах вы изволите говорить, ваше величество? Насколько я знаю, у моей семьи имеются два плана на мое будущее. Согласно одному меня прочили в жены моему другу детства, наследному принцу Гессен-Дармштадтскому, согласно другому — меня хотят продать русскому великому князю. Насколько мне кажется, предполагают непонятным мне образом соединить оба плана в один: четыре месяца тому назад меня обручили с принцем Леопольдом, а на днях собираются обручить с великим князем. Я слыхала, что в Турции у мужей бывает по несколько жен, а в каком-то горном племени Средней Азии одна жена имеет двух и более мужей. Но так как ни принц Леопольд, ни великий князь Павел не принадлежат, кажется, к этому племени, то я и обращаюсь с просьбой объяснить мне, о каком именно плане вы изволите говорить, ваше величество?

— Я говорю о том, который сделает мою внучку великой и могущественной государыней, — спокойно ответил Фридрих.

— Позволю себе заметить, — поспешила сказать принцесса, — что я далеко не честолюбива. С меня вполне будет достаточно стать герцогиней Гессен-Дармштадтской, и двусмысленное счастье быть русской великой княгиней мне совершенно не улыбается, тем более что в России бывают странные обстоятельства; может приключиться болезнь от неизвестных причин, вот как было с моей несчастной невесткой, первой женой великого князя Павла.

— А я позволю себе заметить, что покойная великая княгиня не была вашей невесткой!

— Да как же, государь? Ведь ее брат с разрешения моих родителей объявлен моим женихом, значит, она мне невестка!

— Да, дитя мое, он был объявлен твоим женихом, но больше уже не является им, — мягко вступилась герцогиня. — Только сегодня утром я выяснила тебе, на каком основании и в силу каких причин этот брак не может быть заключен!

— Да, но я не согласилась с убедительностью и основательностью этих причин! — воскликнула принцесса. — Я все-таки не понимаю, почему человек, еще вчера казавшийся желанным мужем для вашей дочери, сегодня оказывается уже неподходящим!

— Если вы позволите, дитя мое, то я объясню это вам, — сказал король, положив руку на плечо принцессы. — Всеми нами правит высший закон, имя которому «необходимость». Там, где затрагиваются благо и счастье народов, личное счастье отдельного человека не принимается во внимание. Еще вчера ваши родители готовы были благословить вас на брак с принцем Леопольдом, потому что видели в этом браке ваше счастье. Но сегодня выяснилось, что ваше счастье можно купить только ценою несчастья всего германского народа. Вы еще молоды и не поймете многого, если я стану подробно объяснять вам политическое положение момента. Скажу просто: в жены русскому наследнику и будущему государю предложены принцесса Вюртембергская и эрцгерцогиня Австрийская. Русская императрица склоняется в сторону первой, как принцессы союзного прусского дома. В случае отказа принцессы Софии-Доротеи женой русского великого князя станет австрийская принцесса. Значит, Россия будет иметь двойную причину порвать с Пруссией и войти в союз с Австрией. Начнется ряд кровопролитнейших войн, виновницей которых будет молоденькая девушка, не желавшая понять, что она — сначала принцесса, а уже йотом страдающая и любящая женщина!

— Но я не могу принести такую жертву, не могу! — стоном вырвалось у Софии.

— Что значит «не могу»? — грозно сказал Фридрих. — «Не могу» говорят только бесчестные или слабые люди! Тот, кто смотрит на свой сан не как на игрушку счастья, а как на указующий перст Господа, говорит только: «Я должен!»

— Но почему именно я должна разбивать свое счастье? — вскрикнула София, разражаясь бурными рыданиями.

— Потому что так захотела судьба! Выхода нет, вы должны подчиниться павшему жребию!

— А я не хочу, вот и все! — крикнула принцесса, топая ногой и заливаясь потоками горючих слез.

— Принцесса, — торжественно сказал Фридрих, — я верю в торжество вашей истинной доброй природы, верю в то, что ваше настоящее не совсем-то приличное и достойное поведение объясняется просто минутным помрачением рассудка, вызванным глубоким горем, которому я от души сочувствую. Поэтому я не хочу прибегать к угрозам. Но мне достаточно было бы сказать два слова, и вы поняли бы, что вас уговаривают только из желания доказать необходимость совершаемого. Но ваше согласие или несогласие ничего изменить не могут!