Сергей Жигалов - Дар над бездной отчаяния

Вглядимся же и вслушаемся в обряд коронования, где каждый жест, слово призывают благодать Божию. Может, тогда осознаем, кем был для России государь-император Николай Второй Александрович.

Вот, с усилием одолевая ступени в золоте праздничного облачения, поднимается к царскому престолу митрополит Палладий. Останавливается перед государем, старчески задышливо начинает речь по уставу:

– Благочестивейший Великий Государь наш Император и Самодержец Всероссийский! Понеже благоволением Божиим и действием Святого и Всеосвящающего Духа и Вашим изволением имеет ныне в сем первопрестольном храме совершиться Императорского Вашего Величества

Коронование и от святого мира помазание; того ради, по обычаю древних христианских монархов и Боговенчанных ваших предков да соблаговолит Величество Ваше во слух верных подданных Ваших исповедать православную кафолическую веру. Како веруешь? Государь принял из подрагивающих рук митрополита инкрустированный дорогими каменьями молитвослов, развёрнутый на странице с молитвой «Символ веры». Уверенно выговаривая каждое слово и не заглядывая в книгу, прочёл молитву, осеняя себя крестным знамением при произнесении святых имён Бога Отца, Сына Божия и Духа Святаго.

– Благодать Святаго Духа да пребудет с Тобою. Аминь. – глухо выговорил митрополит сухими от волнения губами. Зато красавец и богатырь диакон возгласил великую ектинью басом, заставившим затрепетать пламя свечей. Государь, как и при въезде в Москву углублённый в себя, краем глаза увидел радостное смущённое лицо супруги, улыбнулся. И когда диакон смолк, повелел подать корону. Тут же к нему двинулся генерал-адъютант граф Милютин, неся на вытянутых руках золотую в алмазах императорскую корону. Попав в полосу света, подушка малинового бархата, на которой лежала корона, окрасила корону кровавым отсветом. Государь по бледнел: «Голова Иоанна Предтечи на блюде…».

Митрополит, ничего не заметив, принял корону и подал её Его Величеству. Государь недрогнувшими руками взял корону и водрузил себе на голову.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, – произ нёс Палладий и прочёл:

– Благочестивейший Самодержавнейший Великий Государь Император Всероссийский! Видимое сие и вещественное главы Твоея украшение – явный образ есть, яко Тебя, Главу всероссийского народа, венчает невидимо Царь Славы Христос, благословением Своим благостным утверждая Тебе владычественную и верховную власть над людьми Своими.

Умолк голос митрополита. И в благоговейной тиши собора, нарушаемой лишь дыханием множества людей, раздался ровный и твёрдый голос Государя:

– Подайте мне скипетр и державу! Он взял из рук митрополита в правую руку сверкающий скипетр с двуглавым орлом на конце, а в левую – державу, так похожую на крохотный земной шар с водружённым над ним крестом.

«О! Богом венчанный и Богом дарованный и Богом преукрашенный, Благочестивейший Самодержавнейший, Великий Государь Император Всероссийский! – читал по книге митрополит Палладий. – Прими скипетр и державу, еже есть видимый образ данного Тебе от Вышняго над людьми Своими самодержавия к управлению их и к устроению всякого желаемого им благополучия». В порфире со скипетром и державой Государь воссел на трон.

Слёзы катились по прекрасному лицу матери-императрицы Марии Феодоровны. Кажется, вчера вот так же короновали на царство её обожаемого супруга Александра Третьего. И он, молодой и могучий, восседал на троне в сверкающей алмазами короне…

Лучистые, полные любви взгляды слала супругу стоявшая в ожидании юная императрица. Сердце её полнилось счастливой гордостью, губы шептали слова молитвы.

Радостно, по-мальчишечьи, ёкнуло сердце у великого князя Николая Николаевича, когда он поймал на себе взгляд императора. Вчера ещё он покровительственно наставлял племянника Ники, столь не сведующего в делах военных. А сегодня на глазах сотен и сотен людей совершается великий и таинственный старинный обряд – на голову земного человека нисходит Божья Благодать. России, всему миру является Помазанник Божий, как таковой отныне он воплощает собой образ Божий на Земле.

Как в чудном сне, откликнувшись на его призыв, Александра Феодоровна сошла со своего места и опустилась перед августейшим супругом на колени на малиновый бархат, окаймлённый золотой тесьмой. Государь бережно возложил малую корону на голову августейшей супруги. Фрейлины императрицы закрепили её. Император поцеловал жену, подав руку, помог встать с колен. И они воссели на свои троны.

После выхода из собора их Величества поднялись на Красное крыльцо и, по обычаю, трижды поклонились народу. Над морем людских голов вознеслись к небу звуки великого гимна-прошения: «Боже, царя храни».

Опять трезвон колоколов, артиллерийские залпы салюта. Радость, любовь, благодать вместе с лучами майского солнца изливались на каждого из присутствовавших при короновании.

Во дворце их Величества принимали делегации от мусульманских подданных, чья вера запрещала им входить в христианскую церковь.

В отдельной зале, сверкавшей богатым убранством, робко теснились люди в простых одеждах. Когда император зашёл туда и сердечно поприветствовал их, среди иностранных царственных особ прошелестело недоумённое: «Кто такие? Почему император приветствует этих простолюдинов одними из первых?».

«Это подданные или потомки тех, кто некогда спас жизнь российским монархам», – отвечали им царедворцы.

В зале присутствовали потомки Ивана Сусанина, который погиб сам, но спас первого Романова от поляков. Были здесь низшие политические чины, спасавшие Александра Второго от убийц. Костромской крестьянин, выбивший пистолет у стрелявшего в государя Александра Второго террориста Каракозова…

…Вечером того же дня был дан торжественный ужин на семь тысяч персон. Нажатием кнопки, замаскированной букетом роз, коронованная императрица превратила Москву в сказочный сверкающий разноцветными иллюминациями город…

Но, чу! Слышите стук коготков, шуршанье волочащихся хвостов, похрустывание – крысы подгрызают алмазный трон. Пока их немного. «Корона царя была так велика, что ему приходилось её поддерживать, чтобы она совсем не свалилась», – скалит полустёршиеся зубы генеральша А. Багданович. (Тяжёлая корона давит на шрам от самурайского меча, государь, чтобы уменьшить боль, придерживает корону.)

«У государственного советника Набокова перед торжественным актом, когда он держал корону сделался понос и он напустил в штаны», – злословит А. Суворин. И не его ли газета в репортаже о коронации напишет, что на голову государя воздели «ворону», а исправляя опечатку, напишут «корову». Но ещё не случилось Ходынской давки.