Дмитрий Петров - Юг в огне

Василий Петрович ошеломленно смотрел на сына.

— Так ты, стало быть, своего отца стыдишься, а? — наливаясь гневом, спросил он у Константина. — Гонишь отца?

— Не кричи! — сморщившись, — зашипел Константин. — Услышать могут.

— Ах ты, сукин сын! — вдруг громко завопил Василий Петрович. — Нехай все слышат, какой ты мерзавец. Отца застыдился… Будь ты проклят, сатана!.. Ишь ты, в полковники его вывел, а он теперь с отцом не желает разговаривать, стыдно, вишь, ему.

Константин, как обожженный, рванулся к вагону, ухватился за поручни, вспрыгнул на площадку и скрылся за дверью.

— Ишь ты, — продолжал бушевать старик. — Полковником стал, ваше высокоблагородие. Значит, теперь и родителей не надо признавать. Пожалуюсь самому атаману Краснову.

Вокруг него собиралась толпа любопытных.

— Я те дам, проклятый полковник! — грозился в окно вагона Василий Петрович. — Отца постыдился…

— В чем дело, казак? — подходя к старику, строго спросил Мамонтов. Что ругаешься?

— Да как же, ваше превосходительство, — стал жаловаться ему Василий Петрович, — он хоть и полковник, а ведь сын мне родной…

И он рассказал Мамонтову о своей обиде на сына.

Выглянув украдкой в окно, Константин увидел, что Мамонтов за что-то распекал отца.

«Пусть, — махнул он рукой. — Его стоит пробрать».

Проходя мимо Константина, Краснов спросил у него:

— Полковник, что это там бушевал казак?

— Пьяный, господин генерал.

— А-а, — понимающе протянул Краснов. — Тогда понятно. Он, кажется, вас оскорблял?.. Почему вы его не посадили под арест?

— Бог с ним, ваше превосходительство, — великодушно проговорил Константин. — Наш станичный он, сосед, неудобно будто это сделать.

— А-а, сосед? Ну, тогда не стоит.

…В то время подпольный большевистский комитет возглавлял Журычев. Это был сравнительно молодой человек, небольшого роста, сухощавый. Он вел огромную революционную работу в тылу врага, помогал объединять вокруг подпольного комитета всех коммунистов не только Ростова, но и Таганрога, Александровск-Грушевского, Новочеркасска, Сулина, Азова и многих казачьих станиц Дона. Под руководством Журычева подпольный комитет развернул работу среди рабочих промышленных предприятий городов, среди казаков и крестьян станиц и слобод. Смелую агитационно-пропагандистскую работу вели большевики в воинских частях белой армии, для чего подпольщики под видом добровольцев вступали в ряды белогвардейцев, как это и было с Виктором и Афанасьевым.

Сам Журычев, подвергаясь риску быть пойманным и расстрелянным, дважды переходил линию фронта для налаживания связи с Зарубежным Донским бюро РКП(б), которое руководило всей подпольной работой на территории Донской области, занятой белыми.

В Донбюро Журычев получал партийные директивы, политическую литературу, воззвания к населению. Во второй его приход ему дали даже десяток опытных подпольных работников из числа донских казаков для работы в казачьих станицах и частях.

Напряженно работала подпольная типография, в которой печатали прокламации, листовки, воззвания. Весь этот материал распространялся не только среди населения территории, занятой белыми, но даже и на фронте. Иногда подпольный комитет выпускал прокламации на английском и французском языках, и они попадали в руки иностранных солдат, наводнивших Кубань и Дон.

Вся эта работа подпольщиков давала заметные результаты. Под влиянием устной и печатной агитации и пропаганды большевиков рабочие и многие казаки отказывались идти в белую армию, тысячами дезертировали, создавали партизанские «зеленые» отряды и дрались против белогвардейцев…

…Однажды Семаков пришел к Виктору поздно вечером. Был он страшно бледен, чем-то сильно взволнован. Не поздоровавшись с ним, тяжело опустился на диван.

— В чем дело, Иван Гаврилович? — встревоженно спросил юноша, чувствуя, что с его другом что-то произошло.

— Беда, Виктор! — хрипло прошептал Семаков. — Большая беда… Полный провал… полиция открыла нашу типографию. Много товарищей арестовано… Арестован и Журычев…

— Что ты говоришь! — всплеснул руками Виктор. — Журычев арестован?.. Что же делать теперь?.. Надо попытаться освободить его.

— Едва ли это теперь возможно, — сказал Семаков. — Контрразведчики, после нашего побега, стали более бдительными. Сейчас идет по городу повальная облава. Беляки рыщут по всем квартирам наших подпольщиков, арестовывают всех, кого застают дома… Я тоже чуть не попался в их лапы. Чудом уцелел… Подхожу к квартире, смотрю — в окнах свет. «Что за диковина, думаю, кто это в моей квартире?» Иду к подъезду, смотрю у двери стоит полицейский, я — круть, да назад. Он за мной, стрелять стал… Едва убежал… Пришел вот к тебе, думаю, что о твоей квартире никто не знает. Переночевать можно у тебя?

— Что за вопрос, Иван Гаврилович! — воскликнул Виктор. — Конечно, можно. Только я боюсь, как бы не нагрянули и сюда.

— Нет, — успокаивающе сказал Семаков. — Ты же совсем недавно здесь стал жить. Никто еще не знает из наших о твоей квартире.

— Да, это верно, — согласился Виктор. — Иван Гаврилович, как белые могли узнать адреса типографии, Журычева и других наших товарищей?

— Может быть, провокатор у нас завелся, — угрюмо буркнул Семаков. Он и выдал всех.

— Неужели среди нас есть такие люди?..

— Наивный ты, Витя, — горько сказал Семаков. — Мы ведем с классовым врагом борьбу не на жизнь, а на смерть… Враг ухищряется всевозможными методами вредить нам, мешать нашей борьбе. Они протаскивают в наши ряды своих агентов. Эти-то подлецы и предают нас…

Арест руководителя подпольного комитета Журычева и многих других подпольщиков, а также провал типографии не сломил воли подпольной партийной организации. Коммунисты не опустили рук, не растерялись. Они продолжали выполнять дело, порученное им партией.

На партийной конференции единодушно был избран комитет из пяти человек. В число их вошла волевая большевичка Клара Боркова, носившая кличку «Елена». По поручению подпольного комитета она занялась подготовкой к освобождению Журычева из тюрьмы. Об этом знали только самые проверенные, преданные товарищи, в том числе и Иван Гаврилович Семаков.

Как-то Виктор спросил у Семакова:

— Иван Гаврилович, неужели наша руководительница, товарищ Елена, именно та женщина, с которой ты меня познакомил весной?.. Помнишь? На подпольном собрании в Нахичевани?

— Совершенно верно, она. Сейчас я к ней иду…

— Я пойду с тобой, Иван Гаврилович.

— Нельзя, — нерешительно промолвил Семаков. — Не предупредил ее… А впрочем, пойдем, она к тебе относится очень хорошо…

Клара жила в Нахичевани, в низеньком стареньком домике. Встретила она Семакова и Виктора приветливо.