Дмитрий Петров - Юг в огне

— И десять не пожалеем, — засмеялся Максим и, обернувшись к казакам, крикнул: — По-олк… стой!.. Слезай!.. Лошадей отдать коноводам!.. Ружья на изготовку!.. Шагом арш… прямо на склад!..

Казаки, довольные выдумкой командира полка, защелкав затворами винтовок, со смехом, криками двинулись на толпу, напиравшую на склад.

— Раз-зой-дись! — закричали они угрожающе. — Разойдись, а то стрелять будем.

Но по-прежнему шумя и топчась, толпа не обратила внимания на выкрики казаков.

— Ну-ка, пойди, Котов, к казакам, — проговорил Свиридов. — Скажи, чтоб раза два стрельнули для страха поверх толпы.

— Разойдись, стрелять будем!..

— Сотня, — звонко выкрикнул Котов, — к стрельбе готовсь!.. Пли!..

Прогрохотал залп. В толпе кто-то истерично выкрикнул:

— Ой!.. Убили… Убили, проклятые!..

Толпа в страхе отхлынула в стороны. Среди казаков послышались ругательства:

— Дурило, ты, никак, в сам деле в людей стрельнул?

— Ну и стрельнул, а те какое дело?

— А такое, что на мушку тебя посажу! За что людей убиваешь!

— А ну, попробуй. Я те вперед посажу.

Казаки дали еще залп поверх толпы и цепью, не опуская ружей, окружили склад, вплотную подошли к хмельным казакам, стоявшим с винтовками у склада.

— Куда лезете? — кричали охранявшие склад, потрясая винтовками. Постреляем, так вашу!..

— А что вы за хозяева такие? — орал на них в ответ урядник Юшкин. Попили спирту, набрали с собой, а теперь уметайтесь отсель!.. Теперь черед наш…

— А кто вы такие будете?

— Мы-то? — горделиво покрутил ус Юшкин, — фронтовики! Народ отчаянный. Чуть чего — секир башка.

Казаки поддержали своего урядника:

— Мы — мамонтовцы! Головы поотрываем…

— Вдрызг разобьем, не злите нас.

— Мы с вами драться не собираемся, — прозвучал урезонивающий голос со стороны склада. — Помиримся. Хватит и нам и вам.

— Хватит!

— Валяй, ребята, к нам!..

Казаки из бригады Чернышева бросились к охранявшим винный склад, смешались с ними, стали обниматься.

Четвертая кавдивизия шла в авангарде Первой Конной почти без боев. Белые торопливо отходили к Ростову. Многие тысячи казаков и солдат сдавались в плен. Но иногда вдруг вскипали ожесточенные, кровопролитные схватки с какой-нибудь офицерской частью и быстро заканчивались победой конармейцев.

Однажды в Донбассе, у одного небольшого шахтерского поселка, был остановлен шквальным ружейным и пулеметным огнем белых шедший впереди 19-й кавалерийский полк четвертой кавдивизии, в которой служил Митя Шушлябин.

Конармейцы спешились и, передав коней коноводам, которые тотчас же увели их в балку, короткими перебежками пошли в наступление на белых, окопавшихся у поселка. Но атака конармейцев не дала результатов. Силы противника были значительные, и они оттеснили красных.

Завязалась упорная битва. Белые накрепко засели в окопах и не хотели их оставлять. Сколько ни бросались конармейцы в атаку, белые их отбивали.

Командир 19-го полка, краснощекий детина лет тридцати, перекрещенный боевыми ремнями, беспокойно бегал среди своих бойцов, до хрипоты крича, ободрял их и призывал к новой атаке. Но старания его были безрезультатны. Солдаты слишком устали. У противника было явное преимущество.

Командир полка подумывал уже, не попросить ли ему помощи у комбрига, который со 2-м полком остановился на короткий отдых в другом шахтерском поселке, что был в верстах пяти отсюда. Но его сдерживал стыд. Неужели он со своим полком не справится с этой кучкой белогвардейских бандитов?

Приказав кавалеристам окопаться и обстреливать противника, он послал полкового фельдшера с сестрой и санитарами оказать первую неотложную медицинскую помощь раненым, оставленным на поле боя, и, по возможности, вынести их.

Белые, завидев людей с повязками красного креста на рукавах, прекратили стрельбу. Молчали и конармейцы. Над заснеженным полем, по которому ходили санитары, фельдшер и сестра в поисках раненых, стояла тишина.

— Удивительное дело, — поглядывая в бинокль в сторону белых, задумчиво говорил командир полка политкому, такому же молодому парню, как и сам, плечистому, голубоглазому, одетому в кавказскую бурку. — Неужели у них проявилось чувство гуманности?.. Смотри, не стреляют, значит, дают нам возможность убрать раненых с поля боя.

— Врут! — резко сказал политком. — Какую-нибудь каверзу задумали… Они, сволочи, коварные. Вот увидишь, они неспроста замолчали.

Некоторое время оба молча и настороженно всматривались в сторону притихшего противника…

Тем временем фельдшер с Надей торопливо расхаживали по равнине, наскоро делая перевязки раненым и отправляя их с санитарами за линию окопов.

— Надюша!.. Надюша!.. — озабоченно покрикивал медицинской сестре уже пожилой седоусый фельдшер. — Далеко не отходи!.. Не отходи!..

— Не беспокойтесь, Кузьма Демьянович, — отзывалась девушка. — Не отойду далеко!..

Надя уже была опытной сестрой. Сейчас она уже человекам десяти перевязала раны, и их вынесли с поля боя. Поднявшись во весь рост, она внимательно огляделась: раненых, кажется, больше нет… Хотя вот кто-то стонет в бурьянах, в ложбине… Надя кинулась к раненому, и вдруг сердце замерло.

— Митя!.. Родной!.. — в ужасе вскрикнула она.

Но, подбежав к раненому, с облегчением произнесла:

— Нет, не Митя. Но как он похож! Такой же белокурый и ясноглазый.

Раненый, видимо, был командиром взвода или эскадрона — на нем были командирские ремни, и около него лежал наган.

— Это… я на случай, если бы ко мне белые подошли, — страдальчески улыбнулся он, заметив взгляд Нади, устремленный на револьвер. — Спасибо, сестричка! Спасибо, родная!.. Я уж думал, что меня на съедение белым оставили…

— Разве мыслимо!.. — воскликнула Надя.

— Все бывает на войне, — тихо проронил раненый. — Бывает, что белые так напрут, что и раненых бросишь… Не до них тогда.

— Бывает, — согласилась девушка, — но редко. Тем более, что мы все время наступаем…

Девушка ловко перевязала рану, пощупала пульс и, привстав, оглянулась, чтоб позвать санитаров. Но те были далеко. Вслед за ними уходил и фельдшер, то и дело оборачиваясь и оглядывая поле: не остался ли кто?..

— Кузьма Демьянович! — встревоженно закричала Надя, махая рукой. Кузьма Демьянович!.. Вот еще раненый!.. Вернитесь!..

Но фельдшер не заметил Нади и скрылся за бугром.

— Что, ушли? — волнуясь, упавшим голосом спросил раненый.

— Да нет, сейчас придут, — сказала она спокойно и серьезно. — Ты не волнуйся… Я ведь тебя не брошу…

Бледное лицо раненого потеплело, он благодарными глазами взглянул на девушку.

— Спасибо, сестричка… Скорей бы в госпиталь… Ведь я бы там быстро поправился, а?..

— Ну конечно, у тебя ж рана пустяковая, — сказала Надя, хотя знала, что рана тяжелая и он много потерял крови.