Ирвинг Стоун - Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

Джесси не считала, что ее рассуждения прошлой ночью по поводу Марипозы потеряли свое значение. Она была убеждена, что сохранение путаницы в финансовых делах может быть чревато серьезными неприятностями. Джон согласился с тем, что поиски инвесторов в Англии зашли в тупик. В десять часов он направился к банкирам, чтобы расторгнуть все контракты по финансированию Марипозы. У Джесси отлегло на душе, но ее по-прежнему беспокоила мысль, что британские инвесторы, зачастую вдовы и пенсионеры, потеряли свои деньги, приобретя необеспеченные акции. Если объявятся жертвы закулисных махинаций Сарджента, она готова возместить их потери, ибо некоторые из них, несомненно, положились на добропорядочность самого имени Джона Фремонта. Но если объявить об этом, то претендентов окажется целая лавина, и многие из них отнюдь не с честными намерениями, к тому же такой шаг с ее стороны могут понять как признание ответственности ее мужа за действия Сарджента. Джесси пожала плечами от отвращения и отчаяния.

В конце апреля, когда она проходила мимо конторки портье в гостинице «Кларендон», клерк вручил ей письмо отца. Отец писал о ее брате Рэндолфе, который произнес речь в память Кошута, положительно принятую в Сент-Луисе. Потом она вдруг прочла: «…холера… вызвала у него воспаление мочевого пузыря… потерял сознание на второй день, умер, не осознав своих мучений… такой молодой… мы едва успели сблизиться друг с другом…»

Подобно отцу, она совсем недавно прониклась чувством дружбы к младшему брату. Джесси всплакнула: воспоминания о Рэндолфе причиняли боль. Она не прилагала больших усилий сблизиться с парнем; в ее жизни доминировали взаимоотношения с отцом и мужем. У нее не было времени, чувств и даже заинтересованности в отношении других. Лишь мать проявила к брату так нужную ему доброту.

Джесси понимала, что нужно ценить каждый момент в супружеской жизни; завтра любовь и доброта могут опоздать, отношения должны быть постоянно близкими, но она не придерживалась этой простой истины в отношениях с братом и матерью. Она была хорошей дочерью для отца, хорошей женой, а была ли она хорошей матерью? Или же были часы и даже годы, когда она была невнимательна к Лили и Чарли, как к своему брату Рэндолфу?

Она никогда сознательно не говорила: «Я не ставлю моего мужа выше своих детей», но такой вывод сделан давно. Как бы она ни любила своих детей, они стояли после мужа на втором месте. До появления детей она отдавала Джону всю свою любовь, ему же будет принадлежать ее любовь, когда дети отделятся и пойдут своим собственным путем. Она не могла скрыть такую особенность своего характера от себя, не было возможности утаить ее и от детей.

Когда во второй половине дня Джон возвратился в номер и увидел ее покрасневшие глаза, он взял со столика письмо и быстро пробежал его. Закрыв жалюзи от полуденного солнца, намочил полотенце холодной водой и положил на ее воспаленное лицо. Через несколько часов она спросила:

— Ты уладил свои дела, и мы можем уехать из Лондона? Можем ли мы переехать в Париж? В этой светской карусели мы не найдем покоя.

— Через день-два мы сможем уехать, — ответил Джон. — Я положил в Англии конец всем спекуляциям на Марипозе. Отныне выпуском акций будет заниматься банк в Сан-Франциско. Мне удалось также перенести иск Хаттмэна в США.

В Париже на Елисейских полях они нашли небольшой симпатичный особняк в итальянском стиле, с внутренним двориком и большим садом, спускавшимся к Сене, с видом на купол Дворца Инвалидов на противоположном берегу реки. Они поселились в особняке на четырнадцать месяцев, и это время было наиболее спокойным в их бурной супружеской жизни.

Как только они прибыли в Париж, Джесси обнаружила, что ждет ребенка. Она думала о том, как приятно провести время, наслаждаясь тихой красотой виллы. Ею овладела лень, а Джон держал себя в форме, занимаясь фехтованием. Иногда по его просьбе учитель приходил к нему домой, и Джесси могла наблюдать за его успехами. Присутствуя на уроках фехтования, она вспоминала, как Байорд Тейлор из Монтерея описал Джона в нью-йоркской газете «Геральд»:

«Я не встречал ни у какого мужчины столь прекрасные сочетания легкости, активности, силы и физической выносливости».

Джон посещал школу, в которой преподавал его любимый Николлет, изучая астрономию, математику, а также работы французских геологов по добыче кварца.

Джесси и Джон прекрасно говорили по-французски и поэтому чувствовали себя в Париже как дома. Раз в неделю они проезжали через парк Сен-Клу в Версаль, проводили там день, прогуливаясь по парку и галереям, и возвращались домой к вечеру на следующий день. В теплые часы после полудня они спускались из собственного сада к Сене, где лежали на берегу с открытыми, но не читаемыми книгами, наблюдая за небольшими парусными лодками на реке. Вечерами устраивали превосходные обеды, затем наступал час пребывания на балконе, на теплом воздухе почти без ветра. Она радовалась тому, что муж рядом с ней, более того, принадлежит ей. В начале осени они купили билеты для поездки по Европе, уложили свои вещи и собирались выехать, но в последний момент решили, что было бы безумием тратить силы на путешествие, ведь они провели так много времени в поездках.

Насладившись жизнью в Лондоне, они мало выходили в свет до наступления зимнего сезона. Потом зачастили во Французский театр, слушали Рашель в Итальянской опере. В Париж приехала на театральный сезон леди Бульвер и представила Фремонтов дипломатическому корпусу. Их пригласили в Сен-Клу на чай с танцами, который давал принц-президент; провели насыщенный впечатлениями день, наблюдая, как Луи Наполеон въехал в Париж, чтобы короноваться императором, а с балкона своего дома видели свадебную процессию императора и императрицы, прошествовавшую от Тюильри к Елисейским полям. Граф из охраны, принадлежавший к семье Бонапартов, воспылал теплыми чувствами к Джесси; после прогулки в Булонском лесу он приезжал к одиннадцати часам и рассказывал очередной эпизод из французской истории. Салон Фремонтов приобрел известность без каких-либо усилий со стороны Джесси.

Прошла зима. Ребенок должен был появиться на свет через неделю или две, но Джесси все же решила устроить прием в честь сорокалетия мужа. Джона тревожила эта дата: он говорил ей, что хорош исследователь, когда он молодой. Она полагала, что лучший способ склонить его к проведению приема по случаю дня рождения — это пригласить друзей, с которыми они познакомились за время пребывания во Франции: ученых, исследователей. Через несколько дней после успешного приема родилась вторая дочь — Анна. Принимавший роды врач заверил Джесси, что ребенок крепкий и здоровый; граф из охраны назвал дочку «маленькой парижанкой».