Ирвинг Стоун - Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

Теперь же уставшая, отчаявшаяся, взволнованная затянувшимся молчанием президента, болезненно пульсирующим родимым пятном, не зная, что делать, куда пойти, она уже не чувствовала себя «Мерримаком» женского пола; огонь был довольно существенно ослаблен в итоге встречи с Линкольном и Блэром. У нее было единственное желание: сбежать быстро и подальше от конфликтных сцен в Вашингтоне и Сент-Луисе, вернуться в свой коттедж в Блэк-Пойнте с видом на Сан-Францисский залив и пролив, где она может слышать, как на ветру трепещут паруса при входе в порт.

Рано утром на следующий день, после бессонной ночи, она написала письмо мистеру Линкольну.

«Президенту Соединенных Штатов

Вчера мистер Блэр сказал мне, что пять дней назад было получено письмо от его сына Фрэнка Блэра, и оно было доставлено Вам его сыном Монтгомери Блэром, почтмейстером; письмо содержало некоторые замечания относительно генерала Фремонта и его военного командования в Западном регионе.

Мистер Блэр также сказал мне, что на основе этого письма Вы направили почтмейстера Блэра и генерала Мейгса в Сент-Луис, чтобы провести инспекцию региона и доложить Вам.

От имени и как представляющая генерала Фремонта должна просить предоставить мне копии этого письма и другие сообщения, если таковые имеются, которые, по Вашему суждению, сделали необходимой инспекцию.

Имею честь оставаться

глубоко уважающая Вас

Джесси Бентон Фремонт».

К полудню она получила ответ от президента.

«Миссис генерал Фремонт

Уважаемая мадам!

Я подготовил ответ на письмо, доставленное Вами от генерала Фремонта вчера, и, поскольку не имел известий от Вас в течение дня, послал ему ответ по почте. Я не считаю себя вправе передать вам копии писем, полученных мною, без согласия написавших их. Не было какого-либо давления на мое суждение, направленного против чести и честности генерала Фремонта, и я протестую против утверждений, будто враждебно действовал против него. Ваш покорный слуга

А. Линкольн».

Понимая, что ей больше нечего делать в Вашингтоне, она села на ночной поезд, отправлявшийся в Сент-Луис. На следующее утро, когда поезд отходил от Харрисбурга, сидевший напротив нее джентльмен встал, вежливо поклонился и сказал:

— Мадам Фремонт, я хочу задать вам вопрос; мы с женой хотели бы услышать ваш ответ. Верно ли, что президент намерен отказаться от использования эмансипации в качестве оружия в этой войне?

— Верно.

Жена джентльмена всплеснула руками и крикнула:

— Ой, мой, мой сын! Мой сын! Я охотно отдала его! Я отдала его Господу Богу, но теперь не вижу чего ради.

По возвращении в Сент-Луис она узнала, что Джон добился стратегического успеха: две недели назад он назначил Улисса С. Гранта бригадным генералом и поставил его во главе юго-восточной части Миссури и Южного Иллинойса со штаб-квартирой в Каиро. Генерал Грант действовал стремительно и решительно, вступил в Палука, опередив генерала Конфедерации Полка и обеспечив тем самым свободу прохода федеральных войск вниз по Миссисипи для подготовки основной кампании. Грант просидел в конторе генерала Макклеллана четыре дня в надежде получить назначение, но на него не обращали внимания. А Джон тут же взял его, как он объяснил Джесси, «за свойства, которых я не встречал у кого-либо другого: генерал Грант обладает собачьим упрямством и железной волей».

Она была полна решимости забыть несчастный эпизод в Вашингтоне, уверенная, что вскоре Джон получит возможность развернуть полномасштабную кампанию. Когда президент Линкольн отменил прокламацию Джона об освобождении, реакция печати и общественности была столь же очевидной, как при известии о прокламации. Приток добровольцев сократился, люди стали проявлять безразличие к войне, возмущение в таких штатах, как Индиана и Иллинойс, было настолько болезненным, что военные усилия потерпели заметный ущерб.

Она обнаружила, что стало труднее добиваться прогресса в снабжении армии. Фрэнк Блэр получил полный отчет о ее встречах в Вашингтоне с Линкольном и отцом и был, как никогда, полон решимости выжить Джона с его поста. Он сплачивал недовольных в Миссури, вел кампанию против Джона в газете «Ирвинг ньюс», старался внушить жителям Запада мысль, что поскольку генерал Фремонт вскоре будет смещен, то мало смысла помогать ему в осуществлении его предложений или исполнять его приказы. Выдержка Джона начала медленно сдавать перед этой кампанией Фрэнка.

— Теперь я понимаю, что имел в виду генерал Уинфилд Скотт, — прокомментировал Джон, — когда он жаловался, говоря о мексиканской войне, что «мексиканцы стреляют ему в лицо, а в спину — из Вашингтона».

Джесси уже не могла хладнокровно думать о молодых членах семейства Блэр.

— Разве поведение Фрэнка не есть предательство? — спрашивала она. — Если он делает все, что в его силах, чтобы помешать формированию и снабжению армии, то он фактически оказывает помощь врагу, не так ли? Если ты обнаружишь кого-либо, кто оказывает помощь врагу, то ты положишь конец его деятельности. Почему же в таком случае ты не останавливаешь Фрэнка?

— Потому что не знаю, что с ним делать.

Через несколько дней кампания Блэра по отстранению генерала Фремонта развернулась в открытую и выплеснулась на страницы как северных газет, так и местной западной печати. Результаты были почти катастрофическими для деятельности Джона. Муж и жена вновь совещались, сидя в пустой передней конторке, где на картах, повешенных на стене, плясал огонь керосиновых ламп, и мрачно и напряженно глядя друг на друга. Лицо Джона помрачнело, в глазах было озлобление. Он пробормотал:

— Самое простое решение — пристрелить его; второе решение — бросить в тюрьму.

— Ты не можешь пристрелить его, — холодно ответила она, — но, разумеется, можешь посадить его под замок. Это была бы самая большая услуга делу северян.

— Его место в тюрьме, но…

— Тогда посади его туда! Ты надеешься через неделю или две выступить для боя на Юге. Ты не получишь возможности снарядить армию, если он останется на свободе и будет выступать против тебя. Посади его под замок, по крайней мере до твоей победы на Юге.

— Да, — ответил Джон. — Я так и сделаю.

Он написал приказ об аресте Блэра, вызвал гвардию и послал отряд в его дом. В этот вечер они сидели допоздна, составляя официальное обвинение. На следующий день Джесси стало известно, что страна пришла в ужас, узнав об аресте, поскольку для Севера это означало раскол, разброд, ослабление сил Союза. От Монтгомери Блэра пришло письмо, гласившее:

«Я пришлю письмо Фрэнка. Оно вовсе не враждебное, освободите его. Это время не для междоусобной борьбы, а для борьбы против врагов страны».