Эдуард Эттингер - Аттила России

— В таком случае надо попробовать дипломатический путь. Нет такого человека, который не считался бы ни с чьим мнением. Великий князь, как это ни странно, во многом считается с мнением своего пажа Осипа. Этот последний очень уважает обер-гофмейстера двора его высочества, генерала Салтыкова, я же могу похвалиться дружбой этого генерала. Таким образом, я завтра же поговорю с Салтыковым, обещая ему награду и милость вашего величества; Салтыков воздействует на пажа Осипа, Осип выберет подходящий момент и уговорит великого князя жениться. И так мы добьемся своего без всяких неприятностей!

— Никита, ты себе представить не можешь, как я благодарна тебе! Передаю это дело всецело в твои руки. Действуй, и да благословит тебя Бог, а уж государыня не забудет!

Панину удалось в тот же вечер переговорить с Салтыковым и склонить его на свою сторону заманчивыми обещаниями.

Не теряя времени, Салтыков переговорил с Осипом, который был обязан ему представлением великому князю и относился к обер-гофмейстеру, посвященному в тайну его влияния на великого князя, с большим уважением. Осип, выслушав Салтыкова, согласился, что великому князю для его собственной пользы необходимо подчиниться желанию матери, и дал слово, что это дело будет устроено…

— Что это вы так грустны? — спросил на следующий день Осип, лежа по обыкновению у ног великого князя. — Сегодня вы кислее, чем всегда!

— Скиснешь тут, — угрюмо пробурчал великий князь, — когда мать во что бы то ни стало хочет женить меня!

— Женить? — с таким удивлением вскрикнул Осип, словно впервые услышал об этом. — Но на ком же?

— Этого я не знаю. Мне решительно все равно, кого она выбрала мне в невесты, потому что я твердо решил не жениться ни на ком и никогда.

— Но почему?

— Потому что, как я уже не раз говорил тебе, мое сердце неразрывными узами связано с твоим. Я не могу жить без тебя, Осип, ты мое единственное утешение!

— Это просто ребячество! — серьезно, почти строго ответил Осип. — Нельзя быть постоянно таким сентиментальным, безвольным. Кончится тем, что я окончательно разлюблю вас!

— Осип, Осип, вот как ты платишь мне за мое безграничное обожание!

— Милый друг, я ненавижу мечтателей, способных расплываться в сладеньком обожании. Я люблю борьбу, препятствия, бурю… Какую ценность может представлять для меня ваша любовь, раз мне и пальцем не надо шевелить, чтобы обладать ею? Вот если бы вы были женаты — о, тогда мне доставляло бы наслаждение бороться за вашу любовь с вашей женой, которая, наверное, будет молода и хороша. В самом деле, женитесь!.. Ваша женитьба будет мне очень на руку. Во-первых, я смогу, быть может, беззаветно полюбить вас, во-вторых, полюбив вас всецело, я, быть может, получу возможность избавиться от губительной страсти, которая терзает мне сердце.

— К кому?

— К человеку, который меня знать не хочет.

— Но кто он?

— А этого я вам не скажу, да и, Бог даст, вы никогда не узнаете. Ведь что в имени? Важен сам факт. Нет, если вы дорожите моей любовью, то ее вы можете приобрести только женитьбой. Вы должны жениться!

— Никогда!

— В таком случае нам придется расстаться.

— Черствое создание! — воскликнул великий князь. — И тебе не жаль меня?

— До сих пор было жаль, потому что меня удерживали около вас только жалость и сочувствие. Но я должен перестать уважать вас…

— Что такое? Перестать уважать?

— Разумеется. Разве можно уважать человека, который до того дрябл, что перестает отличать честное от бесчестного? Скажите, считали бы вы себя честным, если бы взяли да подарили Россию какому-нибудь немецкому родственнику? Едва ли! Вы сказали бы: волей Бога я поставлен держать кормило власти в стране; нельзя дарить то, что дано нам свыше, и как нельзя дарить мать, жену, так нельзя дарить и скипетр. Но, отказываясь жениться, вы дарите страну иностранцам. Кто будет царствовать после вас? У вас нет ни брата, ни сына. Впрочем, что я говорю о царствовании? Разве до этого дойдет дело? Вас посадят в крепость, Потемкин подмешает вам чего-нибудь в питье, вы «скоропостижно» скончаетесь, а на престол ваших предков после смерти императрицы Екатерины воссядет… Потемкин!

— Никогда! — с бешеной злобой закричал Павел Петрович.

— Уж не вы ли помешаете ему? Разве помешали вы ему быть теперь главой всего государства на деле? Нет! Ну, так вы не помешаете ему стать ею и по имени.

Павел Петрович вскочил с места и выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. Осип из окна видел, как он быстрым шагом шел по дорожкам сада. Его лицо было искажено и подергивалось судорогой; поднятой палочкой он сбивал головки цветов, словно это были головы врагов.

Через несколько минут великий князь вернулся в комнату, значительно успокоившись.

— Осип, — сказал он, — дашь ли ты мне слово, что не бросишь меня, если я последую твоему совету и женюсь?

— Я останусь при вас до тех пор, пока вы сами не пресытитесь мною и не удалите меня!

— Хорошо, — сказал Павел, привлекая Осипа к себе и целуя его, — пусть будет так!

Узнав через Осипа — Салтыкова — Панина о согласии великого князя, императрица Екатерина опять вызвала сына к себе и спросила, подумал ли он о ее просьбе и согласен ли исполнить свой долг перед государством.

— Да, — небрежно ответил Павел Петрович, — вернувшись к себе, я сообразил, что этот брак в сущности ровно ни к чему не обязывает меня. В ваших глазах я не более, как — простите за это определение! — производитель рода. Что же, эту почетную обязанность я постараюсь исполнить согласно интересам государства, а в остальном могу жить совершенно независимой личной жизнью. Надеюсь, что ваша материнская любовь поможет вам выбрать мне жену без особенных физических пороков и недостатков — не очень горбатую, не особенно хромую и уж во всяком случае не косую. Правда, в отношении последнего условия наши вкусы, видимо, расходятся, но у меня к косым и одноглазым непреоборимое отвращение!

— Мой выбор, — ответила Екатерина Алексеевна, всей силой воли подавляя негодование, вызванное в ней дерзкой иронией и грубыми намеками, звучавшими в словах сына, — пал на Софию Доротею Августу, дочь герцога Фридриха Вюртембергского и племянницу прусского короля. Имеешь ты что-нибудь против этого?

— Но ведь, насколько мне известно, она помолвлена по взаимному влечению сердец с Людвигом Гессен-Дармштадским?

— Мне дали знать, что эта помолвка может быть расстроена. Ну а что касается «взаимного влечения», то… в вопросах государственной важности это пустое слово.

— Так-с! — процедил великий князь, злобно усмехаясь. — Значит, заранее приняты все меры, чтобы великий князь отнюдь не мог быть счастливым в семейном быту?