Элен Баррингтон - Королева бриллиантов

Во дворце царила паника. Король совещался с королевой. Что делать? Что предпринять? Капитан королевской гвардии стоял у дверей, ждал приказов.

Мария-Антуанетта сохраняла удивительное спокойствие. Чтобы поддержать мужа в трудную минуту, в присутствии свиты она обратилась к нему: — Не бойтесь, ваше величество, я готова разделить с вами любую опасность.

Время шло, король бездействовал, его охватила полная апатия. Тем временем толпа разбрелась по территории Версаля. Майар во главе своего отряда захватил здание Национального собрания.

— Народ голодает, — кричал он, — у него нет хлеба, он сейчас готов ко всему. Мы требуем дать нам разрешение обыскать те помещения, где, по нашим сведениям, могут храниться запасы муки. Пусть собрание решает, как избежать кровопролития. Во дворце засели «враги народа», они виноваты в голоде.

— Хлеба! Хлеба! Хлеба! — истошно вопили женщины.

Густой туман обволакивал городок. Окна во дворце светились. Король согласился принять делегацию женщин для переговоров. Шесть выбранных женщин в сопровождении нескольких депутатов пошли ко дворцу. Лакеи учтиво распахнули двери перед торговками, рыбачками, уличными проститутками. Среди депутатов особое внимание привлекал статный, высокий человек. Это был доктор Жак Гийотен, депутат от Парижа, изобретатель орудия для мгновенного убийства — гильотины. Его присутствие здесь приобретало зловещий символический смысл...

Прибывший во дворец помощник Лафайета сообщил, что его гвардия в составе тридцати тысяч человек выступила на Версаль из Парижа. Сен-При требует, чтобы все поскорее покинули дворец, уехали в Рамбуйе и, может, дальше, в Нормандию. Там безопасно. Но женщины толпами стоят у всех выходов из дворца. Весь королевский двор пребывает в оцепенении, лишь одна Мария-Антуанетта демонстрирует спокойствие, пытается успокоить всех, кто её окружает.

— Я знаю, что они пришли сюда из Парижа, чтобы требовать моей головы. Но моя мать научила меня не бояться смерти, и я буду ждать её спокойно и бесстрашно.

Несколько дворян и офицеров Окружили её. Среди них и её возлюбленный граф де Ферзен. Они просят распоряжения вывести из конюшен лошадей, чтобы при нападении отбивать атаку и защитить членов королевской семьи.

— Я дам вам такое повеление, — ответила королева, — только при одном условии. Если вы сочтёте, что жизнь короля в опасности. Если гибель угрожает только мне одной, вы не сделаете ни шага.

Тем временем Людовик XVI по настоянию председателя Национального собрания депутата Мунье согласился подписать «Декларацию прав человека». Король плакал, не стесняясь слёз. Он отдал приказ личной гвардии и голландскому полку занять позиции дальше от дворца, в парке.

В комнате появился генерал Лафайет, весь мокрый и уставший.

— Я прибыл сюда, сир, чтобы сложить свою голову ради того, чтобы спасти вашу.

— Вы не знаете, генерал, как мне приятно видеть вас здесь. Как и парижан вместе с вами. Передайте им всем мой привет.

Подозвав к себе слугу, король приказал немедленно пойти к королеве и передать ей, чтобы она ложилась спать. Бодрствовать будет всю ночь только он.

Королева, подчинившись приказу, пошла к себе в спальню. Отправился в отель де Ноай и неутомимый генерал Лафайет.

«Я спокойно заснул, — будет потом вспоминать он, — так как народ дал мне твёрдое обещание пока ничего не предпринимать».

Но народ его обманул.

Королева проснулась около пяти утра от какого-то странного шума. Камеристка объяснила ей, что «это парижские женщины прогуливаются по террасам дворца, так как не нашли себе места для ночлега». Как они сюда проникли? Кто им указал обходной путь через двор капеллы ко дворцу? Кто эти подстрекатели? Вдруг раздался выстрел. Словно подстёгнутая им, толпа бросилась к покоям королевы. Трое гвардейцев пытались загородить вход, но их тут же сбили с ног. Отрубленные головы насадили на пики.

Двери её покоев трещали под ударами кирок и топоров, до неё доносились истошные вопли озверевших женщин и мужчин.

— Она там! Она там! Смерть ей! Нам нужно сердце королевы! Где эта проклятая шельма?

Кто-то закричал: «Спасайте королеву!», и этот крик эхом прокатился под мраморными сводами дворца. Мария-Антуанетта вскочила с постели, успев лишь надеть юбку, набросила шаль поверх ночной рубашки. Босая, она побежала по коридору в зал «Бычий глаз», оттуда было недалеко до покоев короля.

— Друзья мои, — кричала она, — спасите меня, спасите!

К её ужасу, дверь оказалась заперта. Королева с камеристкой заколотили кулаками по тяжёлой двери. Время стремительно летело. Одна... две... три минуты... пять. Они бешено колотили, но результат тот же. Наконец их стук услыхал слуга, отворил дверь. Королева с камеристкой вбежали в покои короля. Через несколько минут гувернантка привела туда дофина и дочку королевы. Семья воссоединилась.

Появился и генерал Лафайет. Он теперь наконец понял, какую трагическую ошибку допустил, легкомысленно поверив этому сброду. Лафайет громко, чтобы слышали все во дворе, отдал приказ своим гвардейцам зарядить ружья и изготовиться к стрельбе. Ему удалось вытеснить чернь из дворца.

Толпа не унималась:

— Вон она, эта шлюха! Нам не нужно её продажное тело, только голова! Мы отнесём её на пике в Париж!

Мария-Антуанетта не отходила от зашторенного окна. Через щёлочку она глядела, как беснуется толпа, готовая растерзать королеву Франции.

Из тысячи глоток мятежников, стоящих под окнами дворца, гремело требование: «Короля в Париж! Короля в Париж!»

От угрожающих воплей в окнах дребезжали стекла. Испуганно качались на стенах портреты французских венценосцев, немых свидетелей революции.

Король с удручённым видом смотрел на генерала Лафайета. Что делать? Должен ли он повиноваться, уступить требованию беснующейся толпы? Лафайет опустил глаза. Этот боевой генерал, ветеран американской борьбы за независимость, знал, как свергают властителей.

Король решил выйти к народу. Неожиданно толпа встретила его бурными приветствиями. Они добились своего, вот перед ними этот смешной толстяк, униженно стоит и ждёт, какую судьбу ему уготовили. Но этого мало. Они одержали первый триумф, и их аппетит разыгрался.

— Королеву на балкон! — раздался чей-то вопль.

Мария-Антуанетта, бледная от ярости, стояла неподвижно у окна, закусив губы. Ружья висели за спинами у переодетых мужчин. Через мгновение они могут быть нацелены на неё. Но она — дочь великой императрицы, Марии-Терезии, и ей не к лицу пасовать перед грязной парижской чернью.

— Я выйду!

Мария-Антуанетта взяла на руки детей. Но в эту минуту раздалось новое требование: «Только без детей! Пусть выйдет одна королева!».