Сергей Жоголь - Пращуры русичей

Но всё же нашлось учение, к которому Лучезар проявил определённый интерес. Выросший в лесах Бел умел врачевать раны, готовил снадобья и яды.

– Вот зелье, сваренное из рыбьего клея, белены и чёрных кореньев, – Бел показывал ученику особый отвар. – Если в него обмокнуть кончик стрелы и просушить, зверь которого ранит такая стрела, непременно умрёт.

– А человек, тоже умрёт? – проявлял интерес приёмыш.

– И человек умрёт, поэтому осторожней будь. Не поранься.

Лучезар кивал, запоминал ученье, да расспрашивал:

– А те яды, что в питье добавляют, умеешь делать?

– Умею, но для чего они тебе?

– Пригодятся, – мальчик дёргал наставника за рукав. – Научи! Интересно! Мало ли какого недруга придётся осилить.

Простодушный чудин, не подозревая подвоха, не скрывал своих умений: «Пусть познаёт науку, кому я ещё уменье теперь своё передам. Померли все дочери, так пусть хоть этот…

Потом они снова шли в лес, ставили силки, стреляли белок да куниц. Тут мальчик снова терял интерес, правда, тушки добытых зверей свежевал с охотой.

Однажды Бел с воспитанником оказались на берегу реки. Они долго бродили по лесу и остановились отдохнуть. Подуставший мужчина задремал и, проснувшись, не обнаружил ученика. Чудин долго искал мальчика и нашёл его на берегу реки. Перед Лучезаром в судорогах билась подраненная чайка. Мальчик наступил птице на голову, несчастная тварь извивалась, дёргалась, пытаясь вырваться. Поначалу Бел не понял, что происходит, но потом… Лучезар присел, переломил жертве крыло. Кость хрустнула, птица громко закричала. Бел ужаснулся:

– Что же ты творишь-то, негодник!

Мужчина вырвал из рук маленького мучителя полумёртвую птицу.

– Я хотел посмотреть, можно ли с неё снять кожу, как с белки, – Лучезар рассуждал как ни в чём ни бывало.

– Белку мы убиваем, а эта ж живая. Больно ей.

Мужчина смотрел строго, мальчик же выпятил губу и невинно пожал плечами. Поступок юного княжича заставил чудина призадуматься. Очередная выходка приёмыша усилила тревогу.

Как-то раз, пытаясь избежать очередного похода в лес, Лучезар убежал, и Бел нашёл его сидящим на корточках под старой берёзой. Мальчик не видел учителя. Небольшим ножиком Лучезар сбривал шерсть с маленького щенка. Привязанное к дереву животное пищало и скулило. Пасть зверька была стянута тонкой бечёвкой. Страшная догадка поразила. Мальчишка, ради забавы, собирался выпотрошить несчастную собачонку. Бел схватил паренька за руку и вырвал нож.

– Пусти! – закричал маленький мучитель. – Не смей меня трогать.

Бел некогда не видел мальчика таким. Глаза его горели, на губах выступила пена.

– Убирайся прочь! – продолжал орать Лучезар.

Бел ударил ребёнка, тот упал.

Лучезар поднялся не сразу. Он тут же умолк, нахмурился и вытер ладонью тонкую красную струйку, стекавшую из расквашенной губы. Он слизнул кровь, словно пробуя её на вкус и лишь после этого посмотрел на Бела:

– Напрасно ты это сделал.

Мужчине стало не по себе. Он разрезал верёвки, которыми был привязан щенок. Тот не двинулся с места и остался сидеть, поскуливая.

– Что же ты творишь-то? Тварь ведь живая, а ты её потрошить собрался. Пошли отсюда.

Щенок заскулил и лизнул стопу Бела. Мальчик встал и стряхнул с одежды налипшую пыль. Он сделал шаг, но, затем, резко подскочил к собачонке и со всей силы ударил щенка ногой. Зверёк с визгом отлетел в кусты. Бел только охнул, глядя, как Лучезар удирает в лес: «Не будет из парня проку. Надо князю рассказать, пусть знает». Лучезар вернулся к вечеру и, не сказав ни слова, завалился в постель. Гостомысл в тот день уехал по делам, и Белу пришлось отложить визит. Но, рассказать князю о поступке мальчика, старый чудин так и не успел.

Гостомысл вернулся через неделю. Новость о том, что пестун приёмыша накануне помер, прислуга сообщила князю одной из первых. Отчего умер чудин, никто не знал, да никто этим особо и не интересовался. «Умер и всё, значит, время пришло», – рассудили люди. Лишь Лейв качал головой, видя довольное лицо Лучезара. Варяг знал, какие снадобья научил варить мальчика умерший наставник.

Из-под днища раздался скрежет. Зацепив прибрежную гальку, ладья замедлила ход и остановилась.

– Приплыли, – Плоскиня опёрся на борт, стянул шапку и уставился на стены. Город застыл, погружённый в туманную дымку.

– Дрыхнут лежебоки. Так и неприятеля проглядеть недолго, – фыркнул кто-то.

– Да, нет, не спят, – Плоскиня натянул шапку и ухватился за широкую доску. – А ну, пособи.

Двое мореходов подскочили к кормчему и помогли спустить трап. Выгрузка началась. Лучезар спустился на берег одним из первых. Утренняя прохлада приятно будоражила тело, но усталость сказывалась, как бы он не хотел этого скрыть. Двое дюжих молодцов с копьями появились на пристани:

– Чей корабль!?

Плоскиня подошёл, принялся объяснять. Лучезар насупился: «Дурни. Княжью ладью не признали». Городские ратники, поняв ошибку, растерялись, закивали, косясь на княжича. Тот довольный ухмыльнулся и направился в сторону городских ворот. Стражники расступились.

– А с товаром то, что!? – крикнул вдогон Плоскиня.

– Сам что ли не знаешь? Без меня разгрузите, – обронил княжич, не оборачиваясь.

Кормчий покачал головой, махнул рукой и направился к кораблю.

– Княжича-то, может проводить надобно? – поинтересовался один из ратников.

– Сам дойдёт, не маленький, – буркнул Плоскиня. Он уже взваливал на плечи здоровенный тюк. – Не любит он, чужих подле себя.

Выгрузка продолжилась. Лучезар тем временем уже скрылся в тумане.

Он шёл, осматривая крепость. Долгое плавание утомило, хотелось поскорей оказаться дома, смыть пот и морскую соль. Укрепления Окольного города со стороны Волхова, возвышались по обеим сторонам пристани: спереди высокие стены детинца, с башнями и бойницами, сзади ров с насыпью, вокруг стен десятки построек. Всё срублено ладно, на века. Недаром мореходы-северяне называют эти земли Гардарики – страной больших городов.

«Там, куда я плавал, нет подобных городов и укреплений, – Лучезар усмехнулся. – Зато есть воины, способные брать такие стены штурмом». Теперь он знал о них не понаслышке. Побывав в холодных землях, населённых данами, Лучезар познал суровых варягов воочию. Тут же вспомнились рассказы и о других варягах. Тех, что живут на южных берегах Варяжского моря и говорят на одном наречии со словенами и кривичами. «Эти, я слышал, тоже строить мастера, да и воины, нечета тутошним, – княжич разглядел заспанную стражу, – Увальни, ленивые, хорошо хоть не спят».

Лучезар подошёл к воротам. Его признали, ближний дружинник шагнул вперёд, поклонился, но княжич прошёл мимо.