Леонид Юзефович - Зимняя дорога

На кладбище в Томске ему поставлен надгробный памятник. Он стоит рядом с новым надгробием над могилой его отца, но это – кенотаф, останков «мужицого генерала» под ним нет.

Прах Строда, если он там вообще есть, рассеян в братской могиле № 1 на Донском некрополе в Москве, в земле, смешанной с пеплом тех, кого после расстрела сожгли в здешнем крематории.

В начале 1960-х именем Строда назвали улицы в Якутске и других городах, в Сасыл-Сысы открылся музей с его бюстом, лесовоз «Иван Строд» с портом приписки в Магадане заменил ходивший раньше по Лене колесный пароход с тем же названием, сначала переименованный, а потом сданный в металлолом. В Лудзе, на доме, где родился Строд, повесили мемориальную доску с надписью на латышском и на русском, и в апреле 1984 года на улице перед ним провели посвященную 90-летию со дня рождения героя-земляка пионерскую линейку. Ее отпечатанный на машинке сценарий мне дала хранительница фондов городского музея по имени Ивета.

Если в тот день мероприятие прошло, как задумывалось, дети декламировали отрывок из поэмы Виссариона Саянова, написанной в то счастливое для Строда время, когда после выхода «В якутской тайге» его имя гремело по стране, – это монолог красноармейца, провидящего свою гибель в Сасыл-Сысы, но готового послужить трудовому народу и в виде трупа:

Мы в битвах несгибаемыми были,

И после смерти я хотел бы так,

Чтоб телом моим бруствер укрепили

И чтоб над ним взвивался красный флаг.

Пусть я убит, но отступить смогу ли?

Прошу на крепость положить меня.

И даже мертвый вражеские пули

Остановлю я сердцем, как броня.

Одноэтажный домик, перед которым звучали эти оловянные стихи, теперь обшит сайдингом, на крыше – финская черепица, в огороде – компания садовых гномов. Мемориальной доски нет. Ивета сказала, что хозяин снял ее на время ремонта, но не стал возвращать на место, она хранится у него в гараже.

Мне трудно объяснить, для чего я написал эту книгу.

То, что двигало мной, когда почти двадцать лет назад я начал собирать материал для нее, давно утратило смысл и даже вспоминать об этом неловко.

Взамен могу привести еще одну цитату из Метерлинка, которую Кронье де Поль в сентябре 1922 года на борту «Защитника» по пути из Владивостока в Аян выписал в свою книжечку, как если бы думал при этом о Пепеляеве и Строде:

«Мы знаем, что во вселенной плавают миры, ограниченные временем и пространством. Они распадаются и умирают, но в этих равнодушных мирах, не имеющих цели ни в своем существовании, ни в гибели, некоторые их части одержимы такой страстностью, что, кажется, своим движением и смертью преследуют какую-то цель».

Где находится это дело, сообщил мой старинный друг, историк и создатель мемориального музея «Пермь-36» Виктор Шмыров, и он же оплатил мне билеты в Новосибирск. В то время на такую поездку денег у меня не было. Благодарю также С.С. Виленского, В.Л. Пепеляева и Р.С. Агаркова из Москвы, Ю.Н. Пепеляева из Черногорска в Хакасии, Т.И. Быстрых из Перми, И. Матвеенко, В. Дзевалтовского из Лудзы в Латвии и всех, чьей бескорыстной помощью я пользовался.

Все приводимые в этой главе и в главе «Дух упований» слова Пепеляева взяты из его рассказа о себе, написанного в советском плену 5 июля 1923 г. и представляющего нечто среднее между исповедью и автобиографией (Архив УФСБ РФ по Новосибирской области, д. 13069, т. 1, л. 18-27 об.).

Созданный в декабре 1917 года Центральный исполнительный комитет сибирских Советов.

Тунгусы – прежнее, до 1930 г., общее название эвенков и эвенов. Поскольку русские и якутские участники описываемых событий употребляли только это слово, здесь и далее я использую его для более точной передачи языкового колорита эпохи.

Тойоны – родовая аристократия; наслег – община из одного или нескольких родов; улус – волость; хамначит – батрак, работник у богача.

Я процитировал это стихотворение в моем романе «Казароза», но автором сделал одного из вымышленных персонажей.

Я знаю эту фразу от писателя Александра Эбаноидзе.

Зимняя якутская юрта имела деревянный каркас, к которому крепились стены из поставленных вертикально, с наклоном внутрь, тонких бревен, обмазанных глиной или навозом. На крышу насыпалась земля. Пол тоже был земляной. Окна летом затягивали волосяной сеткой от насекомых, зимой закладывали льдинами. Юрта имела глинобитный очаг – камелек и соединялась с хотоном – хлевом. Были юрты наподобие русских изб, но с плоской крышей.

Ими бьют по стволам, чтобы шишки падали на землю. В Забайкалье эту дикую казнь практиковал главный палач Унгерна, полковник Сипайло.

В 1913 г. Адрианов был сослан в Минусинск за сочувственные статьи о стачке служащих фирмы миллионера Второва. В Хакасии раскапывал курганы, а в Туве нашел древнекитайский город, куда в 2007 г. В.В. Путин привозил Альбера II, князя Монако.

Чемезов В.Н. Строд. – Якутск, 1972.

Во втором издании книги «В якутской тайге» Строд заменил (возможно, по рекомендации издательства) это краткое описание следующим рассказом: «Из толпы жадно смотревших на пытку шагнул вперед юркий, маленького роста, безусый. Он нагнулся над вспучившейся кровавой массой, запустил туда руку и стал проворно отдирать одну кишку от другой. Другой ухватился за конец кишки, потащил ее за собой к стене, стал на скамейку, намотал конец кишки на гвоздь и завязал его узлом, а затем бросил пытаемому: “Товарищ большевик, можете разговаривать, соединил с Марксом”. Тот, к кому относились эти слова, лежал без памяти, почти мертвый. “Теперь подать линию в Якутск, а другую прямо в Москву, к Ленину”, – командовал капитан Яныгин».

Начало этой записи приведено в главе «Дух упований».

На суде Цевловского спросят о смысле этого названия – дано ли оно «по контрасту или по сходству». Он ответит без иронии: «По сходству».

Записка попала к красным вместе с архивом Сибирской дружины и случайно оказалась среди документов следственного дела Пепеляева.

Дан. 12:1. Двумя годами раньше этот же текст, но истолкованный иначе и с прямым указанием на источник, был использован Унгерном в его известном «Приказе № 15».

Автономная Якутия, 1922, 5 сентября; 11 ноября.

В книге Строда бой ошибочно датирован 13 февраля.

Письмо сохранилось в следственном деле Пепеляева.

Так в дневнике Вишневского, где события привязаны к датам. В книге Строда штурм датирован 15 февраля, но это явная ошибка. Раньше (например, на суде над Пепеляевым) он говорил о 18-м. Разница в один день с датой, приведенной у Вишневского, обусловлена тем, что первый бой с ним Строд отнес не к 14-му, а к 13 февраля. У обоих штурм падает на шестой день осады.