Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый

— Солнце одного в соединении с солнцем другого, — пробормотал он, — какое тождество, и сколь они различны, ибо не солнцем единым живут люди. К тому же смертельный бой предначертан на небесах!

Лекарь встал и нервно заходил из угла в угол.

— Как помочь королю? И что могу сделать я, несчастный еврей? — причитал он. — Господи! Зачем ты вооружил меня знаниями, но не дал ни сил, ни власти? Воистину мудро сказано: во многом знании многие печали...

Подойдя к высокому стрельчатому окну, он уткнулся лбом в холодную раму и с болью прошептал:

— Впервые за много лет я встретил повелителя, который видит во мне человека, а не просто презренного иудея... Который ввёл меня в круг своих приближённых и доверил здоровье семьи... Кому из людей моего несчастного народа выпадала такая честь?.. И что в итоге? Не успев обрести покой, я должен всё потерять? Господи! За что мне такие страдания?!

Соломон замолчал. Одинокая слеза потекла по его усталому лицу. Отблески свечи, отражаясь в ней, делали слезу удивительно похожей на каплю крови.

— Господи! — вновь заговорил еврей. — Подскажи мне, как уберечь короля и его дочь?

В то время как лекарь мучился неразрешимыми вопросами, этажом ниже принцесса Айя болтала со своей няней. Незадолго до этого Хильда раздела девочку, омыла её ножки родниковой водой, расчесала волосы и, облачив в длинную ночную рубашку, уложила в постель. Айя согрелась под одеялом, сшитым из звериных шкур, но засыпать никак не хотела.

Няня придвинула жаровню к лежанке, села рядом с девочкой и стала гладить её по головке.

— Моя горлинка, — лукаво произнесла она, — чует моё сердце, что ярл Эйнар по уши в тебя влюблён.

Айя застеснялась и спрятала лицо в ладошки.

— Перестань, Хильда. Ты меня смущаешь, — пропищала она, поглядывая через неплотно сжатые пальчики.

— Да что ты, моя птичка. Ничего плохого в этом нет. Как же можно не влюбиться в такую красавицу, — улыбнулась няня.

Принцесса раздвинула пальчики, и сквозь них заблестели её любопытные глазки.

— А он тебе нравится, Хильда? — спросила она.

— Достойный молодой человек, — ответила Хильда. — Знатный и воспитанный. А тебе-то самой он нравится, моя голубка?

— Да ну тебя, — снова засмущалась девочка. — Вовсе не нравится... Длинный, тощий...

— Тощий, это не страшно, моя птичка, — засмеялась Хильда. — Откормим, и будет женишок хоть куда!

Айя фыркнула и залилась звонким смехом. Насмеявшись, она вытерла глазки и уставилась в потолок. Пламя свечи играло в её зрачках.

— Я хочу, чтобы мой жених был похож на батюшку, — сказала она, — чтоб он был таким же мужественным и добрым.

— О-хо-хо, — вздохнула няня. — Долго же нам придётся искать жениха. Трудно найти второго такого, как наш король Гарольд!

— А ты говоришь — откормим! — вновь зашлась в смехе девочка. Внезапно перестав смеяться, она спросила: — Скажи, Хильда, а за что мужчины нас любят?

Няня растерялась.

— Да кто ж их знает, этих мужчин?.. Для них главное, чтоб мы глядели им в рот. Превозносили до небес. Не отягощали своими заботами. Ухаживали, как за малыми детьми... И вот ещё что... Мы должны помогать им в их делах!

— Помогать?

— Именно... Если всё это выполнять, их можно брать голыми руками! — уверенно закончила Хильда.

— Разве они такие глупые? Наверно, ты преувеличиваешь, — усомнилась девочка.

— Они не глупые, моя малышка, просто они как дети. И обращаться с ними надо как с детьми.

— И всего-то?

— Да, моя ласточка.

Девочка какое-то время раздумывала над словами кормилицы, затем, привстав на ложе, неожиданно спросила:

— Скажи, Хильда, а у моего отца было много возлюбленных?

Хильда замялась на мгновение, однако ответила со свойственной ей прямотой:

— Король добр и широк. Женщины так и льнут к нему. Однако его сердце принадлежало лишь одной.

— Матушке?

—Ей, моя ласточка.

Айя нахмурила бровки, помолчала и вновь спросила:

— Матушка его очень любила?..

— Да, моя птичка, — вздохнула няня, — только им и жила.

— А теперь? Должно быть, возненавидела? — Девочка с тревогой взглянула на Хильду.

— Любит ещё сильней, — грустно ответила та.

— Разве так бывает? — удивилась принцесса.

— Ещё как бывает. Вот вырастешь и узнаешь, как может любить настоящая женщина.

— И матушка простила его?

— Да... Если любишь, то простишь и не такое... Ведь ты же простила? — неожиданно спросила няня.

— Я? — растерялась девочка. — Конечно! — согласилась она. — Я люблю и буду любить батюшку, что бы ни случилось.

— Вот видишь, моя ласточка, — невесело улыбнулась няня. — Да и винить его не в чем, — добавила она. — Не по своей воле он это сделал.

Айя пригорюнилась. Помолчав, она подняла на Хильду повлажневшие глазки и чуть слышно сказала:

— А может, батюшка разлюбил матушку?

— Какой там! — ответила Хильда, украдкой вытирая глаза. — Видно, как он мучается. Не каждый мужчина способен на такую любовь!

Девочка не удержалась и заплакала. Хильда, хлюпая носом, попыталась её утешить, но не выдержала и тоже разревелась. Наплакавшись, они долго молчали, думая каждая о своём.

— Ну спи, моя ласточка, — наконец сказала няня. — Время позднее. Пора закрывать наши ясные глазки.

Она погладила девочку по голове, поцеловала её нежную ручку и ушла в соседний покой, оставив у изголовья принцессы горящую свечу.

Айя повернулась на бок, подложила ладошки под щёку и стала смотреть на огонь. Пламя свечи колебалось на сквозняке, отбрасывая на стену причудливые тени. Это мерное движение убаюкивало девочку, глаза принцессы начали слипаться, рот приоткрылся, и она погрузилась в глубокий, безмятежный сон.

Тем временем небо полностью очистилось. Яркая луна залила замок неверным, холодным светом. Словно любопытствуя, она заглянула в окно королевской опочивальни.

Гарольд не спал. Разбросав могучие руки, он напряжённо смотрел в потолок. У дверей похрапывал Рагнар, на башнях замка позвякивали оружием часовые, под окном лаяли собаки. Эти привычные звуки ночи в иное время действовали на короля как снотворное зелье, однако сегодня сон бежал от него. Как только ночь взяла в свои объятья его вассалов, спокойствие и уверенность покинули Гарольда. Сомнения тяжким грузом легли на его сердце, не давая расслабиться.

Король перевернулся на один бок, затем на другой.

— Рагнар! — негромко позвал он.

— Я здесь, мой король! — мгновенно отозвался оруженосец.

— Принеси воды.

Рагнар вскочил на ноги, провёл ладонью по лицу, отгоняя сон, раздул огонь и принёс из соседнего покоя кувшин и кубок. Налив в кубок воды, он подал его королю. Тот жадно осушил кубок и опустился на ложе.

— Не спится, — промолвил он.