Михаил Казовский - Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл

На чужбине весёлый византиец не только не одумался, но ударился во все тяжкие окончательно. Он устраивал шумные поездки в загородные имения, где на лоне природы затевал немыслимые оргии, а когда мужья или родственники обесчещенных дам начинали возмущаться, отрубал недовольным голову. Мало этого: начал интриговать против самого императора.

Дело в том, что монарх, не имея сыновей, вознамерился выдать замуж дочь Марию за венгерского принца и провозгласить его собственным преемником. Но такой план Андроника не устраивал. Он считал, что константинопольский трон, в случае смерти Мануила, должен перейти к нему - единственному прямому потомку зачинателя династии Комнинов по мужской линии. И отправился ко двору Венгерского короля (благо, ехать из Сербии было близко), чтобы отменить поездку юного отпрыска в Византию.

Миссия окончилась неудачей: принц не только уехал, но и пожаловался будущему тестю-императору о коварных происках беспутного родственничка. Разъярившийся Мануил вызвал Андроника к себе, моментально разжаловал из наместников и, арестовав, бросил в самое страшное константинопольское узилище - башню Анемы. Гнить бы до скончания века этому красавцу мужчине в заточении, если бы одним из охранников башни не служил Ростислав-Чаргобай, сын Берладника…

Брат с сестрой прибыли в Царь-град по весне 1162 года, не имея в кармане ломаного дирхема. А без денег в столицу не войдёшь (надо было платить пошлину охранникам на воротах). Но, по счастью, их двоюродная бабка, Добродея-Ирина Володарьевна, ныне - вдова принца Исаака Комнина и родная мама Андроника, проживала за городом, в собственном поместье. До него добрались на своих на двоих, пыльные, усталые и голодные.

Объяснили на ломаном греческом, кто они такие. Долго ждали в караульной каморке, прежде чем явился страшного вида евнух (как потом выяснилось, управляющий хозяйством) и велел идти вслед за ним. За оградой простирался чудесный парк с живописным прудом и тенистыми кипарисовыми аллеями. Сам дворец не блистал новизной, но его обшитые мраморными плитами стены были сплошь покрыты плющом и от этого выглядели уютно, по-домашнему. На ступенях был расстелен ковёр. На террасе, в тени, за накрытым фруктами столом восседала дама лет шестидесяти - невысокая, с небольшими мешками под глазами, одетая в просторный балахон византийской матроны. Звук её голоса поразил пришедших - был таким же, как у Янки, - низким, хрипловатым… Женщина спросила по-русски:

- Значит, вы - внуки моего братца Ростислава? Словно эхо, тем же тембром, Янка подтвердила:

- Точно так, матушка мой свет. Только Славушка, мой братец, от законного церковного брака, а меня, Иоанну, тятенька прижили на стороне.

Бабушка вздохнула:

- До меня доходили слухи, что отец ваш и мой племянничек Иоанн сделался разбойником и, осев на Дунае, грабит караваны купцов. Верно ли сие?

- К сожалению, верно. Он ведь был изгоем. Не найдя счастья на Руси, мыкался по чуждым пределам… Мы его похоронили неделю назад около Селуна. Пусть ему земля будет пухом!

- Царствие Небесное! - Володарьевна осенила себя крестом. - Ну, а вы - добрые христиане или тоже насильники-убивцы?

Ростислав, заливаясь краской, на высокой ноте ответил:

- Горько слышать подозрения в наших злонамерениях. Коли так - лучше мы пойдём. А не то случись какая пропажа в доме, сразу обвинят, что стянули мы!

Дама рассмеялась:

- Ну, огонь! Узнаю молодого брата, в честь которого тебя и назвали. Средний наш, Володимерко, тоже был горяч, вся порода такая… Только, говорят, нынешний правитель Галиции, сын Володимерки - Ярослав, чересчур рассудителен и невозмутим?

Янка закивала:

- Истинная правда. После смерти маменьки он меня приютил, отдал в школу для девочек при монастыре и всегда поддерживал - делом и советом. Я ему вовек буду благодарна. И недаром ходит за Ярославом прозвище - князь Осмысленный, Осмомысл.

- Осмомысл… - раздумчиво повторила Добродея. - Я порой по Руси скучаю. Здесь, конечно, жизнь разнообразнее и богаче - всё-таки «второй Рим». А философы, богословы, стихотворцы и правоведы зачастую во многом превосходят древних авторов. Только на Руси как-то подушевнее, точно у детей, - ненавидят и любят с сердцем!.. Но, возможно, я преувеличиваю - ведь уехала из Галича больше сорока лет назад. А воспоминания юности - самые прекрасные… - Мягко улыбнулась: - Как же я могу не приветить дорогих для меня внучатых племянничков? Проходите, располагайтесь. Чувствуйте себя как под отчим кровом. Вы с дороги голодные? Вас ужо накормят, переоденут… вымоют, приготовят ложа… Отдыхайте и набирайтесь сил. Встретимся за ужином. И готовьтесь отвечать на Мои многочисленные вопросы…

Вскоре они крепко подружились. Янка превратилась в бабушкину наперсницу - одевала её по утрам, помогала служанкам делать ей причёску, вслух читала книжки и сопровождала во время прогулок. Вместе принимали гостей, посещали церковь… К этой работе девушка привыкла, будучи рабыней, но теперь её возвели на ступеньку выше: хоть и не ровня господам (дочка незаконная), но уже не горничная, а почти компаньонка. Безусловно, иногда капризы Ирины раздражали девушку - так и подмывало схватить старуху за горло, жилистое, дряблое, и тряхнуть прилично, чтобы охолодить. Но она себя сдерживала, мысленно читая некую проповедь: «Время не пришло бунтовать… Надо угождать и терпеть… потакать и кланяться… Час настанет, и уже иные рабыни будут омывать мне ступни…»

Брата определили в школу для мальчиков из богатых семей, где он проучился полтора года, до совершеннолетия, быстро опередив многих сверстников по таким предметам, как математика, геометрия и география; греческий и латинский языки, письменный и устный, были для него камнем преткновения, а к Закону Божьему, рисованию и музыке относился достаточно равнодушно. В гимнастической зале и на ипподроме тоже делал успехи; самым его любимым оружием стала короткая сабля. Ею на скаку мог рассечь стоящий на каменной подставке арбуз - так рассечь, по горизонтали, что верхушка не падала, а ложилась плавно на своё основание.

В 1164 году, по ходатайству двоюродной бабушки, поступил на службу к эпарху - градоначальнику Константинополя. Тот не только заведовал хозяйственной жизнью столицы, но и исполнял полицейско-судебные функции, у него в подчинении состояли целые полки вооружённых людей, контролирующих порядок в городе, стороживших важные государственные объекты, в том числе и тюрьмы. Первое время Чаргобай состоял телохранителем самого эпарха, но однажды, при проезде патрона около Царского портика, не сумел предотвратить покушение: выскочивший из толпы сумасшедший кинулся под ноги лошади городского головы и метнул в него нож; лошадь затоптала беднягу, но вельможа был сильно ранен в предплечье. Ростислава понизили в звании и перевели заместителем начальника башни Анемы.