Владимир Афиногенов - Витязь. Владимир Храбрый

- А что, наш брат по крови знает про эту золотую пластину?..

- Да, Каракеш… Потому что рыжеволосый дал её мне при мурзе Карахане.

- А зачем он нам нужен?

Вопрос шамана ошарашил бывшего тысячника.

- Каракеш, - положил ему на плечо руку Булат, - во исполнение наших желаний я приказываю тебе принести в жертву белого коня и барана. Бери воинов, обыщи все окрестности и добудь животных. Только постарайся без большого шума, - Булат поморщился. - А завтра с рассветом мы двинемся в путь, и там, на Пьяне-реке, где два года назад огнелиний Хоре даровал нам победу, мы в честь него разожжем жертвенный костер.

- Слушаюсь, - Каракеш поклонился и вышел.

Булат проводил его взглядом и улыбнулся. Но если бы он в это время видел лицо шамана, его прищуренные глаза и презрительно кривившиеся губы, то, наверное, не улыбался бы. Но этого Булат, занятый золотой пластиной, не заметил.

Карахан весь день искал Каракеша, чтобы поговорить с ним. Спросить прямо у ватажников: где шаман? - мурза не решался. Дело у мурзы к Каракешу не требовало отлагательства, джагун может опередить. Карахан хотел предложить шаману отрубить Булату голову и высушить её, чтобы потом привезти в Орду вместе с пермским золотом, но не со всем - часть зарыть по курганам и показать Мамаю, чем добыть его прощение.

Почему вот так сразу решился на это мурза? Ведь в случае отказа Каракеша уже Караханова голова слетит с плеч. Доводов для себя мурза привел более чем достаточно. Первый довод - степень вины всех перед «царем правосудным». Кто Булат? Не просто ослушник, не возвратившийся с поля брани, а изменник - преступник перед всем ордынским народом. Он же, Карахан, только несчастный беглец - гибель хана Буляка выбила его из привычной колеи… Но, в отличие от Булата, он, мурза, после битвы на Воже вернулся к Мамаю, потому что остался верен приказу, а значит, железной дисциплине. Этот довод Карахан считал главным. Булат не имеет права на жизнь.

Второй довод был рассчитан на честолюбивого Каракеша. Не раз видел мурза на губах шамана презрительную усмешку, говорящую о его решительном характере, о его превосходстве над осторожным джагуном. Решительного, сильного человека, верного друзьям и жестокого к врагам, должны оценить великие мира сего, и тогда Каракеш высоко взлетит на крыльях славы. А он, мурза Карахан, имеет при великоханском дворе знакомых, поможет шаману взлететь…

Непременно Каракеш должен согласиться. Так думал Карахан, бродя меж повозок и горящих костров, на которых кметы варили себе еду. Тут он обратил внимание на то, что многие повозки пустуют и почти половина лошадей отсутствует. «Каракеш… Где он?! А Булат?! Жив ли?.. И где золотая пайцза?!» - мурза бросился к повозке, где должен был находиться джагун. Но тот уже сам шел навстречу. Сделав безразличное лицо, Карахан спросил:

- А где же шаман и многие наши воины?

- Уехали за белым конем и белым бараном. К вечеру будут. На Пьяне-реке мы принесем животных в жертву огнеликому Хорсу, два года назад даровавшему нам победу.

- Справедливость этого решения не подлежит сомнению, - ответствовал высокопарно мурза. - Хорошо, когда память о добрых делах так еще свежа…

Каракеш с сорока воинами вернулся рано. В поводу он вел белого коня, а связанный баран лежал в повозке.

В этот день Карахану так и не удалось остаться с глазу на глаз с шаманом, а на следующий кметы уже пробирались через непроходимые леса по земле Нижегородского княжества, вдоль течения Итиля, - путь, знакомый только двоим, Булату и Карахану, поэтому они держались рядом, то и дело вспоминая славную победу на Пьяне-реке. Встрепенулось сердце Булата при этих воспоминаниях, зажглось огнем ратного подвига: «Эх, мне бы не жалкий отряд оборванцев, а хотя бы тумен, показали бы еще раз нижегородскому князю свою силу… Повеселились мы тогда вволю в нижегородских поместьях и в самом городе…»

Вот и Пьяна-река: ровно хмельной мужик, шатается она во все стороны, пройдя пятьсот верст выкрутасами да поворотами, чуть ли не снова подбегает к своему истоку. А вот и вал, сооруженный еще Секих-беем. И на самом берегу реки стоит крест высотой в два человеческих роста…

- Булат, смотри, крест как поставлен на месте гибели княжича Ивана, сына Дмитрия, князя нижегородского и суздальского…

- Того самого князя, дочь которого замужем за московским князем Дмитрием Ивановичем?

- Того самого.

- Ты все знаешь, мурза, мы ведь в Москве не бывали, - недобро усмехнулся джагун.

По спине Карахана пополз холодок…

Подивились кресту: кто поставил его, вернувшись на место, которое должно внушать русским суеверный ужас?.. Ведь здесь отвернулся от них их Бог. А Аллах и Хоре послали удачу им, ордынцам Арап-ши, этого чингизида-карлы, который был мал ростом, но обладал огромным мужеством, силой и хитростью. В его войске и находились тогда Булат и Карахан…

Проведав о том, что на нижегородское княжество идет со своими полками какой-то царевич-чингизид, князь Дмитрий Константинович послал ему навстречу войско во главе со своим средним сыном Иваном. Войско дошло до секиз-беевского вала и, не встретив ордынцев, расположилось табором на берегу Пьяны. Засечная сторожа объявила княжичу и его воеводам, что поблизости и вокруг на расстоянии двух дней конского перехода ордынцев нет, в лесах - тишь: не стрекочут сороки, не ревут медведи и не бегут сломя голову олени, волки и лисы, что обычно бывает, когда движется огромное войско.

Жарко было в июле. В воздухе ни малейшего дуновения ветра, не шумела листва на деревьях, стояла такая тишь, что, даже если верстах в десяти падало на землю подгнившее дерево, шум его далеко слышался. Солнце грело, тень дубов и кленов не спасала воинов, одетых в тяжелые железные доспехи. А река рядом, разоблачиться бы донага да кинуться в её прохладные воды. Но терпели… Шли дни, а об ордынцах ни слуху ни духу, потерпеть бы еще, но возроптали: «Да где же он, этот карла? Уж не повернул ли назад, проведав про нашу силищу?..»

«А может, и вправду повернул, - решили воеводы на совете у княжича. - Мучаются люди, сделаем им послабление…»

Видно, некрепким по натуре оказался средний сын нижегородского князя - согласился… за послаблением - послабление: так и пошло… Вот уж и бражный дух стал витать над обозами, благо этого добра у мордвы вдосталь… Сам княжич с воеводами охотой занялся. А воинство бражничает да купается в воде шальной реки…

Вот и засечная сторожа побросала копья, мечи и кольчуги и о своем назначении - быть глазами и ушами - напрочь забыла.

А тем временем… А тем временем, вспоминали сейчас, стоя рядом с крестом на берегу Пьяны-реки, Булат и Карахан, войско Арапши скрытно, по ночам, тайными тропами, по которым вели мордовские князьки, медленно, но уверенно двигалось к секиз-беевскому валу.