Лиса Си - Снежный Цветок и заветный веер

Они не любят вышивать.

Они не рассказывают историй.

Моя свекровь родилась в год крысы.

Можешь ли ты представить себе что-либо худшее

для того, кто родился в год лошади?

Крыса считает, что лошадь эгоистична и глупа, хотя я не такая.

Лошадь считает, что крыса хитра и слишком требовательна; она такая и есть.

Но она не бьет меня.

Она не кричит на меня, за исключением тех случаев,

когда принято кричать на новую невестку.

Слышала ли ты о моем отце и о моей матери?

Через несколько дней после того,

как я переехала в дом мужа, мама и папа продали остатки имущества.

Они взяли деньги и растворились в ночи.

Как нищие они не должны будут платить налоги и другие долги.

Но где они?

Я беспокоюсь о своей матери.

Жива ли она?

Или она уже в загробном мире?

Я не знаю.

Возможно, я никогда ее больше не увижу.

Кто бы мог подумать, что моя семья будет так несчастна?

Должно быть, они совершили дурные поступки в своих предыдущих жизнях.

Но если они делали это, почему плохо мне?

Слышишь ли ты что-нибудь, можешь ли рассказать мне?

А ты сама, ты счастлива?

Теперь, когда я узнала трагические новости о родителях Снежного Цветка, я начала внимательнее прислушиваться к домашним сплетням. От торговцев и разносчиков, которые странствовали по уезду, просочился слух, будто они видели родителей Снежного Цветка сидящими под деревом; те выпрашивали еду и были одеты в грязные лохмотья. Я часто думала о том, какой могущественной была когда-то семья моей лаотун, и о том, что чувствовала ее красивая мать, когда выходила замуж в семью императорского ученого. А теперь посмотрите, как низко она пала! Я боялась за нее и ее лилейные ноги. Без помощи влиятельных людей родители Снежного Цветка были обречены попасть под власть стихий. Без родного дома Снежный Цветок стала несчастней сироты. Я думала о том, что лучше иметь умерших родителей, чем родителей, растворившихся в бродячей жизни попрошаек. Когда они умрут, как она узнает об этом? Сможет ли она устроить им надлежащие похороны, убирать их могилы на Новый Год или умиротворять их беспокойные души, мятущиеся в загробном мире? Поэтому она и была так печальна, а меня не было рядом, чтобы выслушать ее. Мне было тяжело осознавать это, а ей, должно быть, просто невыносимо.

Что касается последнего вопроса моей лаотун — счастлива ли я? — я не знала, что ответить. Следовало ли мне написать о женщинах в моем новом доме? В нашей верхней комнате всегда находилось слишком много женщин, которые недолюбливали друг друга. Я была первой невесткой, но вскоре после того, как я перебралась жить в Тункоу, жена второго сына также приехала в дом. Она забеременела сразу же. Ей едва исполнилось восемнадцать, и она день и ночь плакала о своей семье. Она родила дочку, что огорчило мою свекровь и ухудшило общее положение. Я пыталась подружиться со Второй Невесткой, но она сидела в своем углу с чернилами и кисточкой и беспрестанно писала своей матери и своим названым сестрам, которые остались в ее родной деревне. Я могла бы написать Снежному Цветку о низких способах, при помощи которых Вторая Невестка пыталась произвести впечатление на госпожу Лу, постоянно делая перед ней коутоу, нашептывая подобострастные речи, ища ее расположения. Или о том, как три наложницы господина Лу без конца пререкались между собой; мелкая зависть терзала их души и лишала их аппетита. Однако я не осмеливалась доверить все это бумаге.

Могла ли я написать Снежному Цветку о моем муже? Думаю, что могла бы, но я не знала, что сказать о нем. Я редко видела его, а когда мне доводилось быть рядом, он обычно разговаривал с кем-то другим или был занят важным делом. Светлые часы суток он проводил, объезжая поля, наблюдая за строительными работами, а я в это время занималась вышиванием или другой работой в верхней комнате. Я прислуживала мужу во время завтрака и за обедом, стараясь держаться так же скромно и спокойно, как это делала Снежный Цветок, обслуживая мужчин в нашем доме. В этих случаях он со мной не разговаривал. Иногда он приходил в нашу комнату посмотреть на сына или заняться со мной постельными делами. Я решила, что мы похожи на все остальные супружеские пары — даже на Снежный Цветок с ее мужем, — поэтому не о чем было и писать.

Как я могла ответить на вопрос Снежного Цветка о моем счастье, когда причиной разлада в моей жизни была она сама?

«Я признаю, что ты многому научилась у Снежного Цветка, — сказала однажды моя свекровь, застав меня за письмом к моей лаотун, — и мы все благодарны ей за это. Но теперь она не живет в нашей деревне и не находится под защитой господина Лу. Она не может изменить свою судьбу, и ей не следует этого делать. Как тебе известно, у нас есть свод правил, которые относятся к войне и пограничным конфликтам. Когда женщина гостит в другой деревне, ей нельзя причинять вред даже в разгар кровной вражды, во время набегов и войн, потому что мы принадлежим как к деревням наших мужей, так и к своим родным деревням. Ты понимаешь, Лилия, что в качестве жен мы пользуемся защитой и покровительством с двух сторон. Но если что-нибудь случится с тобой в деревне Снежного Цветка, то любой шаг с нашей стороны может привести к мести и, возможно, к долгой междоусобице».

Я выслушивала объяснения госпожи Лу, но знала, что у нее было намного больше причин, чтобы возражать против моего общения со Снежным Цветком. Ее родная семья была опозорена, сама она вышла замуж за человека грязной профессии. Родные моего мужа просто не хотели, чтобы я зналась с нею.

«Судьба Снежного Цветка предопределена, — продолжала моя свекровь, уже ближе подбираясь к истине, — и она никоим образом не связана с твоей. Мы с Господином Лу благосклонно посмотрим на невестку, которая решится разорвать договор с особой, не являющейся теперь ее настоящей половинкой. Если тебе нужны подруги, я могу напомнить тебе о тех молодых женщинах из Тункоу, с которыми тебя познакомила».

«Я помню их. Спасибо», — пробормотала я беспомощно, а все внутри меня кричало от ужаса. Никогда, никогда, никогда!

«Они могли бы стать твоими назваными сестрами».

«Опять же, благодарю вас…»

«Тебе следует почитать за честь их приглашение».

«Я так и делаю».

«Я просто говорю, что ты должна вычеркнуть Снежный Цветок из своей жизни, — произнесла моя свекровь и закончила разговор одним из своих обычных замечаний, — я не хочу, чтобы воспоминания об этой несчастной девушке влияли на моего внука».

Наложницы хихикали, прикрывая рты ладонью. Они наслаждались моими страданиями. В подобных случаях их статус поднимался, а мой — опускался. Но за исключением постоянного давления в отношении Снежного Цветка, что приводило меня в ужас и давало всем остальным почву для пересудов, моя свекровь была добрее ко мне, чем моя родная мать. Она следовала всем правилам, как и рассказывала Снежный Цветок. «Девочкой повинуйся отцу, женой повинуйся мужу, вдовой повинуйся сыну». Я слушала это всю свою жизнь, и меня это не страшило. Но моя свекровь как-то научила меня еще одной аксиоме: «Повинуйся, повинуйся, повинуйся, а потом делай, что хочешь». И теперь мои родственники не могли помешать мне видеться со Снежным Цветком, потому что они не могли мне запретить любить ее.