Сергей Омбыш-Кузнецов - Повесть о партизане Громове

Как-то Громов, Петя Нечаев и ещё два партизана возвращались трактовой дорогой в расположение лагеря. Лошади шли мелкой рысью: в этом районе карательных отрядов не было, и партизаны ехали без особой опаски.

Солнце клонилось к закату, окрашивая лужи в багряный цвет. Ветер, прорываясь через Касмалинский бор, раскачивал кустарники, гнул к земле прошлогодние ковыли, Кроме посвиста ветра, нигде ни звука. И вдруг из-за поворота дороги донёсся какой-то непонятный шум, следом одиноко грохнул винтовочный выстрел. Партизаны, не сговариваясь, пришпорили коней, приготовили оружие.

На дорогу выскочило несколько человек в крестьянской одежде, с бичами в руках. Они бежали быстро, полусогнувшись, то и дело оглядываясь. Весь их вид говорил, что люди спасаются от преследования. Увидев скачущих навстречу всадников, они остановились, растерянно озираясь по сторонам. После недолгого замешательства попрыгали через придорожную канаву и кинулись в кустарники.

— Стой, назад! — крикнул Громов.

Беглецы остановились, о чём-то переговорили между собой и нехотя вернулись на дорогу, сбились в кучку, понуро опустив головы, искоса, с тревогой посматривая на приближавшихся всадников.

— Кто такие? — строго спросил Громов, осаживая лошадь.

— Мы-то? — ответил длинный, угловатый человек, в чёрной суконной тужурке и добротных сапогах. Своим видом он напоминал приказчика мелочной лавки. — Мы сидоровские возчики, купцу товары везём. Да вот, понимаешь, оказия какая…

— Везёте-е?.. — протянул Громов. — Где ж вы везёте, когда бежите что есть духу, будто наперегонки об заклад ударились.

— Побежишь, — хмуро заметил длинноногий, — когда эти, ну как их… вроде бандитов напали на нас, весь товар отобрали да ещё и убить грозились.

— Бандиты?! — удивился Громов. — Где?

— Там! — махнул рукой вперёд длинноногий.

— Сколько их?

— Пятеро, кажись.

— А ну, возвращайтесь назад, — приказал Громов. — Сейчас мы с ними поговорим. — И, пришпорив лошадь, галопом помчался по дороге. Следом поскакали партизаны. Возчики в нерешительности постояли, не зная, что делать, а потом тоже побрели за ними.

Дорога сделала поворот — и партизанам открылась следующая картина: на обочине сбилось в кучу несколько подвод. Двое мужиков с винтовками через плечо торопливо скидывали с повозок прямо в пыль куски мануфактуры, трое других увязывали их в узлы. Несколько узлов было уже приторочено к сёдлам. Увидев приближающихся всадников, бандиты соскочили с повозок и кинулись к своим лошадям. Но было уже поздно…

— Стой! Ни с места! — крикнул Громов, выхватывая каган. Партизаны вскинули винтовки.

— Так вот это какие бандиты?! — изумлённо воскликнул Игнат Владимирович, узнав в них партизан из отряда Мамонтова. — Это ты, Гранкин… и ты, Митрий, и ты… Грабежом занимаетесь средь белого дня. Так?

— Несправедливо говоришь, — нахально ответил Гранкин, метнув злобный взгляд на Громова, и пустился в «теорию». — Мы конфискуем награбленную частную собственность у спекулятивных элементов, кои являются врагами мирового крестьянства…

— А кто вас на это уполномочивал?

— Каждый сознательный должен изымать у врага всё, что не принадлежит ему в соответствии с новыми порядками, за которые мы проливаем кровь.

— Болтаешь?! — рассердился Громов.

— Проповедую, — с показным спокойствием ответил Гранкин и отвернулся, тронул лошадь. — Н-но, пшла!..

— Нет, подожди, — схватил за уздцы его лошадь Громов. — Слезай, отвязывай узлы и складывай на место.

— Но-но! — угрожающе проговорил Гранкин. — Не хватайся, а то!..

Громов направил револьвер на Гранкина.

— Слазь, а то пристрелю, как собаку и мародёра!

Гранкин судорожным движением сорвал винтовку с плеча, но Петя Нечаев схватил её за ствол и выдернул у него из рук. Гранкин не удержался в седле и свалился на землю, затем поднялся, нехотя отвязал узел и так же нехотя унёс его к подводе. То же сделали и другие.

— Езжайте в отряд, доложите обо всём Мамонтову, — распорядился Громов, когда все узлы были сложены на телеги.

— Доложим! — неопределённо буркнул Гранкин и, хлестнув лошадь, погнал её галопом вперёд. За ним последовали его сподвижники. Сидоровские возчики долго благодарили партизан.

Ефим Мамонтов готовил отряд к новому налёту на колчаковцев в Волчихе. Хотя на германском фронте он занимал всего лишь должность телеграфиста сапёрного батальона и вернулся домой в звании унтер-офицера, но в военном деле, как говорили о нём, был «смекалист» и диспозицию разрабатывал со знанием опытного штабника. Он тщательно сопоставлял сообщения разведчиков, советовался с партизанами, умело распределял силы для нанесения удара по врагу. Мамонтов всегда был очень занят, забывал об отдыхе и еде, и поэтому, когда Громов рассказал ему о мародёрстве Гранкина и его друзей (сам Гранкин, как и следовало ожидать, не доложил об этом), отмахнулся:

— Потом разберёмся. Сейчас некогда.

А потом или забыл, или просто решил не поднимать на первых порах шума: окрепнет отряд, дисциплинируется — партизаны сами поймут, что этим заниматься нельзя.

Однако Гранкин увидел в лице Громова опасного врага, который при случае может его разоблачить и — чего доброго! — подвести под расстрел. И он понял: надо от Громова избавиться. Но как?.. Долго ничего подходящего в голову не приходило. Потом решение созрело…

Ночью Гранкин собрал свою группу в леске, недалеко от партизанской стоянки. Когда все уселись вокруг, он приподнялся. Тень от него, словно крылья коршуна, распласталась по посеребрённой луной выжженной полянке.

— Нас может погубить один человек. Берегитесь! — угрожающе проговорил Гранкин.

— Кто? — прошелестел испуганный шепоток.

— Тот, кто отобрал у нас принадлежащее по праву победителей имущество, конфискованное у купца. Игнат Громов… И вы думаете, куда он дел эти товары?.. Вернул хозяину, привёз в отряд? Не-ет, он их отправил к себе в Корнилово, где уже немало хранится награбленного.

— Ну да! — удивился Митька «Бобик», вороватый мужичонка.

— Вот тебе и да! — сердито продолжал Гранкин. — Видите, как он поступает с теми, кто кровь за свободу проливает. Да ещё требует от Мамонтова, чтобы нас расстреляли. Хитрит, чтобы никто не узнал, что купеческие товары присвоил. Мне доподлинно стало известно, что это не большевик никакой, не совдепщик, а провокатор, подосланный колчаковской контрразведкой. Шпион!..

— Похоже, — заметил неуклюжий, громоздкий человек из ссыльных поселенцев, отбывавший когда-то каторгу за убийство. — Не будь он провокатором, чего бы ему за купца заступаться.

— Вот гад! — возмутился Митька «Бобик». — То-то я думаю, отчего же ему в Обиенном заводчиком называться и с кулаками якшаться?