Даниил Мордовцев - Кочубей

— Ты клеплешь на меня! Палей сослан в Сибирь по суду и следствию, за ослушание моей воле, за неповиновение начальству и за самовольные набеги на именья моих польских союзников. Следствие произведено гетманом, а суд произнесён военною коллегиею. Ваши малороссийские ссоры и доносы друг на друга надоели мне. Я требую чинопочитания и послушания и не терплю никакого самоуправства. Палей хотя и был человек храбрый, но его дерзость и неповиновение достойны казни, а пример законной строгости должен быть над старшим, а не над младшим. Гетман писал ко мне и об тебе, голубчик! Знаю я, что ты за птица! Следовало бы мне и тебя сослать туда же, куда я припрятал Палея; но, снисходя к твоей молодости, я не хочу наказывать тебя, а помилую, в надежде, что ты на моём флоте заслужишь мою милость. Кикин! Отошли этого человека к господину вице-адмиралу Крюйсу, чтоб он написал его в матросы, в гребной флот!

— Государь! — воскликнул Огневик. — Мазепа тебя обманывает...

— Молчать! — сказал грозно государь, подняв палку. — Мазепа двадцать лет служит мне верно и нелицемерно, и сотни ваших доносов не могли уличить его ни в одной злой мысли противу меня! Какая будет награда за верную службу, если я по каждому злобному доносу стану обижать испытанных слуг моих подозрениями и следствиями? Знай, молодой сорванец, что надобно много заслуги и много доводов верности, чтоб заставить царя верить себе на слово!

Между тем Кикин приказал караульным взять Огневика и отправить в Адмиралтейство.

— Служи честно, дерись храбро, живи тихо, а я не забуду об тебе, — сказал царь Огневику. — Помни, что за Богом молитва, а за царём служба не пропадёт.

Огневик, видя, что дальнейшее его объяснение будет бесполезно, пошёл безмолвно к лодке. Он убедился, что доверенность царскую к Мазепе нелегко поколебать и столько же трудно склонить его в пользу Палея, ибо предубеждение противу одного основано было на доверенности к другому. Итак, Огневик решился ждать удобного случая к открытию истины, надеясь заслужить милость царскую своею службою, и внутренне благодарил Бога, что его не сослали в Сибирь или не заключили в темницу, ибо, будучи на свободе, он мог дать о себе известие Палею и Наталье.

Зачем же судишь ты превратно?

За что ты губишь сироту?

Всё сталось по желанию Мазепы. Опасный совместная его, Палей, исторгнут из среды любившего его народа и сослан в Сибирь. Белая Церковь сдалась изменою граждан сего города; сокровища Палеевы перешли в сундуки Мазепы, а храбрая дружина удалого наездника после упорной защиты истреблена и разогнана. Гетман Заднепровской Украины, Самусь, друг и товарищ Палея, лишённый подпоры и совета, отказался добровольно от своего звания, в которое он облечён был Иоанном Собесским, и подчинился Мазепе, довольствуясь чином полковника Богуславского полка. Кошевой атаман Запорожья, Горденко, вовлечён уже был в сети Мазепиной политики и повиновался воле гетмана Малороссии. Мазепа достиг того, чего гак давно жаждал: он владел наконец всей Малороссией и Украиной.

Прошло три года от пленения Палея, и народ уже начал охладевать в чувствах своей привязанности к нему. Таков народ везде и всегда! Он скоро забывает своих благотворителей и долго-долго помнит утеснителей и тиранов. Потомство платит долги предков.

Со времени истребления вольницы Палеевой Наталья томилась грустью, невзирая на советы и увещания Мазепы. Она знала участь, постигшую друга её, Огневика, и решилась остаться ему верною, если б судьба разлучила их даже на всю жизнь. Любовники переписывались между собою посредством жены священника, которая отправляла и получала письма чрез проезжих русских офицеров и гонцов, охотно исполнявших поручения, когда их просили именем несчастного. В последних письмах Огневик писал, что он уже обратил на себя внимание начальства, произведён в урядники, находится в Канцелярии вице-адмирала Крюйса и надеется, покровительством сего отличного мужа, получить скоро прощение и вступить в офицерском звании в полевые полки. В последнем письме Наталья умоляла его придумать средства к избавлению её от угрожающей беды, уведомляя, что гетман поговаривает о выдаче её замуж за какого-то поляка, которого она видела только один раз в Батурине и даже не знает его имени.

В сие самое время король шведский уже шёл чрез Польшу к русским пределам, и Малороссия с Украйною наводнены были злобными его манифестами, исполненными клеветы противу царя русского и приглашавшими его подданных к измене. Русский царь собирал силы, чтоб дать отпор непобедимому до того сопернику своему, и настоятельно требовал высылки к войску малороссийских полков. Сею мерою царь совершенно расстраивал предначертания Мазепы, который, собрав значительное количество продовольствия, хотел сосредоточить в Украйне лучшие свои полки, чтоб соединиться с Карлом. Желая убедить царя в своей верности, Мазепа посылал к нему то деньги, то коней на потребности войска, умоляя притом не лишить Украйны защиты и представляя опасность от крамольного духа старшин, будто бы неприязненных России. Он писал к царю и к его министрам, князю Меншикову, графу Головкину и барону Шафирову, что он не отвечает за верность украинского народа, если ему должно будет удалиться из своего местопребывания и если для удержания народа не будет достаточно числа войска. Для большего удостоверения в сих мнимых своих догадках Мазепа чрез наушников своих, подговорил нескольких сотников затеять возмущение в их сотнях, под предлогом неудовольствия, за высылку малороссийских войск из Украйны по приближении неприятеля. Уведомляя о сём царя, Мазепа был уверен, что Пётр убедится наконец его доводами и вверит ему защиту Украйны и наблюдения за внутренним её спокойствием. С нетерпением ожидал он ответа от царя.

Ночью прибыл гонец в Батурин и требовал, чтоб немедленно разбудили гетмана и впустили его к нему, потому что ему приказано было вручить бумаги лично и взять собственноручную расписку гетмана в получении. Мазепа велел тотчас призвать гонца, взял запечатанный пакет, поцеловал его, как святыню, и потом уже сорвал печать. Развернув бумагу и не видя на ней подписи царя, гетман обратился к гонцу с видом неудовольствия и сказал:

— Это не царский указ! Ты ввёл меня в заблуждение!

— Сиятельный князь! — возразил русский офицер. — Хотя этот указ не за подписью его царского величества, но дан из Военного Совета, действующего по воле царя, его именем.

Мазепа нахмурил брови и стал читать бумагу. По мере того, как он пробегал строки, лицо его изменялось и наконец покрылось смертною бледностью. Не говоря ни слова, он подошёл к столу, написал расписку и отдал её гонцу, сказал вполголоса: «С Богом!»