Галина Романова - Иван Берладник. Изгой

В пути свернули в болото - решили обойти разлившуюся от дождей реку и попали в низину. Кони чавкали копытами, спотыкались на кочках. Однажды чуть не потопили подводу - развалилась под колесом кочка, и подвода завалилась набок, съезжая с тропы в трясину. Два мешка зерна всё-таки потонули, пока спешно разгружались и помогали лошадям вытянуть на высокое место.

Хорошо ещё, на пути попадались деревни. Смерды селились здесь спокойно - так далеко вглубь Русских земель половцы не ходили уже давно, но всё равно мужики жили с оглядкой - помнили, как несколько лет назад тут проходили рати. Смоленск не оставался в стороне от великокняжеских усобиц, а дружинники - те же тати. Тащат, что под руку попадётся. Поэтому смерды пугливо прятались, заметив дружину и обоз.

Сидя в тесных полутёмных смердьих избах у стола и вяло жуя наспех приготовленную пищу, Ростислав терзал себя чёрными думами. Не так уж и долго пробыл он великим князем - несколько месяцев от силы. Нежданно-негаданно верх взял Изяслав Давидич. Ну кто бы мог подумать, что у этого старика столько сил! Ведь в домовину скоро, а туда же! Был Черниговский князь ненамного старше Ростислава, а смоленскому князю казалось, что между ними лет тридцать жизни. С ним Мстислав Изяславич, а кто встанет за него, Ростислава? Куда ему податься? Не к Юрию же Суздальскому в подручники?

А Юрьевы полки в ту пору пробирались болотистыми берегами рек в земле дреговичей [18] Дреговичи - союз восточно-славянских племён по р. Припяти и её левым притоком. С X в. в Киевской Руси. , спеша как можно быстрее добраться до Смоленска.

Городок Зарой на реке Ипути был пограничным городом Смоленских земель. Посадник, сидящий здесь, гордился своим местом и, памятуя, что вокруг враждебные земли - ибо как ещё считать князей, что день и ночь воюют друг с другом? - держал большую дружину. Кормил её с тех даней, что собирал с купцов, въезжавших в Смоленские пределы. По Ипути можно было дойти до Днепра, а там - плыви, куда хошь. Хоть к прибалтам, хоть в Полоцкие земли, хоть в Новгород, хоть в Киев, хоть в Суздаль или Чернигов. Торговля - с неё земля богатеет, а с войны скудеет.

Вот и забеспокоился посадник Никифор Одноок, когда заметил идущие берегом рати. То, что по виду были они русскими, его не больно обрадовало - раз рать, значит, новая война. А князь как раз ушёл в поход на Киев, оставил Смоленскую волость на подрастающих сыновей Романа и Рюрика.

Зима в тот год встала рано - Ипуть уже сковало льдом, но был он ещё тонок и бабы из посада боялись ходить к проруби за водой. Да и проруби самой пока ещё не было - вчера только последние промоины затянуло. Поэтому, к радости Никифора, чужая рать расположилась на том берегу, дожидаясь, пока река встанет совсем. Посадник поспешил послать в Смоленск верного человека - упредить княжичей, а сам велел дружине готовиться к сече. Рать пришла большая. Победить Никифор не надеялся, но хоть немного задержать врага считал нужным.

У Зароя были свои стены: не зря его назвали Зароем - глубоко рыли ров, высоко насыпали земляной вал, но сомнут дружину числом пришлые и оставят от города одни головешки. В молодости Никифор сам ходил в походы, сам зорил чужие города и знал, что иногда остаётся от города только пепелище. Шальная стрела выхлестнула ему глаз, уже когда стал тысяцким - вот и поставил его Ростислав Мстиславич посадником. Давно это было, а словно вчера. И, предвкушая рать, Никифор Одноок достал из заветного ларя кольчугу и шелом, развернул из тряпицы меч, снял со стены щит и копье. Примерил - ну, чем не богатырь Святогор из сказаний. Кажется, один бы разметал всю вражью рать.

Жена Потвора - Никифор женился уже тут, став посадником, - всхлипывала, вытирая слёзы.

- Ой, пришло по наши души лишенько! - причитала она. - Да за что же мы Бога-то прогневали? Сколь годов жили, не тужили! Пришёл наш последний час!

- Цыц, дура-баба! - Никифор оглядывал себя, пробовал помахивать мечом - есть ли сила в руках? - Однова на свете живём, а всего горя не избыть!

- То-то и оно, что не избыть! Вот падёшь ты в бою - чего я одна с детками делать буду?

- Дура, не каркай!

- Добром говорю - сходил бы да поклонился супротивнику. Ворота градские отворил - глядишь, не тронули бы нас!

- Чего ты мелешь? - разозлился посадник на жену. - Я князем тут поставлен Смоленскую землю беречь от всякого лиха!

- Ой, люди! Да что ж это деется! - посадница принялась тихо голосить. - Ой, да за что нам погибель такая? Из-за твоей гордыни всё пропадёт! А поклонишься в ножки - может, и помилуют! Чай, тамо не поганые, а свои, русские!

- Мне «свои» - смольяне, - отрезал Никифор. - А кто на том берегу - бес их разберёт!

Так жили и ждали несколько дней, а потом дошла новая весть - с другой стороны подходила ещё одна рать. Была она числом поменее и, по всему видать, пришлось ей в пути туго. Но радости это особой не доставило. Не случится ли, что окажется малый пограничный городок меж двух огней?

Тут уж сам Никифор призадумался, но ответ пришёл сам собой с гонцом - вторая рать была ратью Ростислава Мстиславича и просил он у Одноока подмоги.

…Юрий Долгорукий, ждавший на том берегу, пока станет лёд на Ипути, не мог не заметить, как рать подошла к Зарою и как впустили её в город. Тогда лишь призвал он одного из своих бояр и велел:

- Спеши, Борис Жидиславич, в город, да скажи, что я, мол, Юрий Суздальский тут и желаю во град войти. Да заодно узнай, что за рать подошла. Кажись, княжьи стяги я там видел!

Не ради любви к Юрию пошёл Борис Жидиславич в поход - недолюбливал старый суздальский боярин князя, что желал править сам, без оглядки на боярскую думу. Да он и не пошёл бы - от войны одно беспокойство, - князь настоял, повелел готовить отроков к походу. Рад был бы Жидиславич остаться дома, да делать нечего - окромя Юрия, нет покамест иного князя.

Ростислав Мстиславич только успел взойти в терем Никифора, только присел у жарко натопленной печи и приступил к трапезе, как узнал о том, что на другом берегу ждёт Долгорукий. Рать его была не в пример больше смоленской. Даже дружина Никифора тут не помогла бы.

От века слабый покоряется сильному. Непривычно было Ростиславу чувствовать слабым себя - слишком долгое время провёл он у стремени брата Изяслава и тень силы великого князя пала на него. Но правду в народе говорят - не всё коту Масленица, бывает и Велик Пост. Приняв посла Юрия Владимирича, Ростислав согласился на мировую, отрёкся от киевского княжения и открыл Долгорукому прямую дорогу на Киев.

Звонили все колокола, когда весенним погожим днём вступал в город Юрий Владимирич Долгорукий. Вступал великим князем, в третий и последний раз добившись золотого стола.

Ярко светило солнце, с днепровских берегов тянуло свежим прохладным ветром, вдали зеленели луга и леса. Мир был праздничен и красно украшен, и на душе Юрия было также светло и хорошо.