Вадим Полуян - Ослепительный нож

- Предательница, - робко обронила ведалица, как бы испугавшись своего приговора.

- Это ли мне кара за ослушание, амма Гнева? - с вызовом спросила Тинка, присовокупив; - Обидеться запрещено?

- С чего ты заключила, что Фотиния способна на предательство? - спросила ведалицу боярышня.

- С чего? - к себе же обратилась с удивлением Генефа, - Ну, разве вот… или, сказать вернее вид у неё птичий.

Изба, как щебетом, наполнилась девичьим общим смехом.

Фотинья резко вышла.

- Пойдемте-ка к себе, сестрички, - поднялась Полактия.

За нею встали Горислава с Богумилой и другие. Осталась только Агафоклия, самая старшая.

- Куда они пошли? - спросила гостья.

- В свой терем, - объяснила амма Гнева. - У них такая же изба поодаль. Сами строили, сами обихаживали.

- А пищу где берете?

- Сестрицы зеляньицу кушают. Мясное, рыбное здесь не в заводе, - стала рассказывать боярыня. Сама она за трапезой у Всеволожей никогда скоромного не ела, даже рыбу в пост не потребляла. Евфимия сочла свою наставницу великой постницей. Теперь узнала истину… Хозяйка же продолжила: - Всю зелень добываем сами. Овощи выращиваем, грибы и ягоды в лесу сбираем, заготавливаем. Живём в доволе.

- А как же… - Евфимия смутилась. - Как же вы тут одиночествуете? Сестрицы-то на выданье…

- Э, маточка! - дебелейшая Агафоклия откликнулась добрейшим басом. - Мы все тут засидухи. О мужьях не помышляем. Ни белил на ликах, ни колтков в ушах. Плотским радостям не радуемся.

- Ну чем не монастырь? - с улыбкой поддержала амма Гнева, - Я среди них - единственное существо мирское. Однако же нечасто здесь бываю. Без меня всем правит Агафоклия.

- И управляешься с такими озорницами? - не уставала удивляться гостья, обернувшись к Агафоклии, - Как их приводишь в ум?

- А я их всяческими образы, - пробасила истая девчища, - овогда ласканием, а овогда и мук грозением умы их колеблю.

- И все, как на подбор, кудесницы? - спросила гостья амму Гневу.

- Нет, - отвечала та. - Помимо Богумилы, Гориславы, Генефы и Полактии, коих ты испытывала, Калиса может нечувствительно все немощи из тела извлекать руками. Власта читает мысли. А Милана, Платонида и Раина учатся ещё. Задатков много, мало внутреннего делания.

Евфимия полюбопытствовала:

- Что есть внутреннее делание?

Амма Гнева призадумалась.

- Коротко не скажешь. Чудо, заключённое в душе, по первой прихоти не явится. Его надо призвать. Сегодня ты увидела ликующих сестёр. А в иной час пришла бы в изумление: рассядутся далеко порознь, молчат сычами, уставясь в точку. Окаменели, да и только.

- А в Фотинии заключено какое чудо? - спросила гостья.

Амма Гнева отмахнулась. Агафоклия ответила:

- Фотинья выявляет своё чудо, да никак ещё не выявит. Зато дерётся яростнее рыси. Сильнейшая из учениц Бонеди!

- Бонедя… здесь? - Евфимия вскочила с сундука.

Боярыня-пестунья обняла её успокоительно.

- Была здесь прежде. Наша прозорливица Янина ввела её в сестричество. Родители их знались в Кракове. Бонэдия своих лишилась в детстве. Янина со своими рано оказалась на чужбине. Вот девоньки в Москве и встретились. Лихая пани выучила лесных жительниц самозащите. Безмужним сёстрам мужеская доблесть впору. А когда книги отреченные подтвердили мои страхи за твою судьбу, я вызвала Бонедю в Зарыдалье.

- Какие книги отреченные? - не поняла Евфимия.

- Ну, запрещённые митрополитом и князьями, - вздохнула амма Гнева, - те, что в сундуке лежат, с которого ты поднялась.

Она откинула окованную бронзой крышку, и поражённая боярышня узрела позеленевшие застёжки переплётов, бурый пергамент свитков.

- Дозволь одним глазком взглянуть?

- Гляди двумя, - присела с ней у сундука хозяйка.

- «Тайная тайных», - шёпотом прочла Евфимия.

- Это Аристотелевы мысли, - пояснила амма Гнева. - Ими греческий мудрец воспитывал героя Македонского. Иные называют его труд Аристотелевыми вратами.

- «Добропрохладный ветроград», - прочла Евфимия.

- Лечебник травный для лекарок, - отложила книгу амма Гнева.

Боярышня тихонько развернула древний свиток и прочитала непонятный заголовок по складам:

- «Раф-ли»…

Амма свернула свиток.

- Тут разом не постигнешь. Гадание по чёрточкам и точкам.

- А, - извлекла большую книгу гостья, - это мне знакомо понаслышке: «Шестокрыл».

- Да, здесь гадание по звёздам, - перебрала хозяйка жёлтые листы. - Мой Андрей Дмитрич увлекается.

- А вот страшное названье: «Трепетник», - вопросительно уставилась на амму Всеволожа.

Гнева убрала книгу.

- Это я гадаю по дрожанью мышц, по зуду в разных частях тела, по ушному звону…

- А «Лопаточники» что такое?

Книга была тут же отнята, сундук закрыт.

- Негоже непосвящённой проникать в такие дебри, - заключила разговор боярыня-колдунья.

- В чём тайна этой книги? - не сдавалась цепкая Евфимия.

- В лопатках убитого скота, - кратко пояснила Гнева, - Волхвование такое.

Евфимия сообразила, что, допустив её до отреченных книг, Мамонша спохватилась и теперь сердилась на себя. Пришла пора переменить беседу.

- Напрасно, Акилинушка, боишься за мою судьбу, - промолвила боярышня. - Не превозмогут козни злой Витовтовны сердечных чувств Василиуса. Он посулил взять меня в жены. Велел ждать.

Тут Агафоклия, не умудрённая книжной премудрости, а потому сидевшая в сторонке, как бы отсутствуя, вдруг подала голос:

- Посулённого ждут год, а суженого до веку.

Евфимия, забывшая о ней, смутилась.

- Не веришь моим страхам? - покачала головой боярыня. - Лучше без веры в худшее готовиться к нему, чем после кусать локти.

- Пусть в будущее глянет, - пробасила Агафоклия. - Узнает настоящее.

Амма Гнева резко повела рукой.

- Не надо, Фёкла. Не хочу её успенью подвергать.

- Как можно глянуть в будущее? - Евфимия не скрыла тоненькой усмешки, - Опять гаданье на воде, на зёрнах?

- Нет, речь не о гадании, - чуть слышно пробубнила Агафоклия и завершила вовсе непонятно: - Паломничество душ…

- Оставь в покое её душу! - вышла из себя хозяйка кельи.

Евфимия, расширив очи, попросила:

- Объясни, пожалуй, Акилинушка: в чём соль вашего спора?

- Соль в том, Офимья, - объяснила амма Гнева, - что жизнь людская - смена повторений.

- Я не пойму, - потупилась боярышня.

- Всё повторяется на нашем бренном свете, - продолжила хозяйка, - как день и ночь, как лето и зима… Вот ты отцом в истории навычна, так вспомни, как вели себя великокняжеские дети. У сыновей Владимира Святого - усобица. У Ярославовых - опять же подирушка. У Невского героя Александра сыновья передрались, порушив все его заветы…

- Тут спору нет. - Евфимия вздохнула. - Однако что из сего следует?

- Порассуждаем далее, - подняла палец амма Гнева. - Опять же из истории: Михаил Черниговский пал первой жертвой царей монгольских, а почти через сто лет в Орде же гибнет его племянник праправнучатый, тоже Михаил, хотя Тверской. Или иное: Андрей, сын Невского, оспаривает власть у брата старшего Димитрия. А спустя полтора века опять-таки праправнучатый его племянник, твой Василиус, в таком же споре с дядей Юрием.