Гильбо - Два года после конца

Весь 1993 год российская пресса дружно выливала потоки грязи на Верховный Совет. Каждое лыко ставили ему в строку. Каждая статья о Верховном Совете пестрела словечками, заимствованными из 1937 года. Смрадное дыхание тоталитаризма клубилось у стен Белого Дома. Неправда, что все журналисты были специально куплены мафией, и за большие деньги опорочивали Парламент. Мзду за это получали лишь немногие деятели из центральных газет. Остальные делали это по убеждению. Ненависть их была искренней и неистовой. И такой же искренней и неистовой была их ложь. Один журналист из "Московских новостей" в 1994 году взахлеб хвастался мне, как они вечером 21 сентября бегали по Белому Дому, оскорбляя всех депутатов и пытаясь спровоцировать их на драку, чтобы к утру написать репортаж о зверском избиении свободной прессы депутатами. Парень сам родом из Ярославля, работал там на телевидении, депутат облсовета, вроде бы и не неудачник, считает себя демократом. В его голову даже не приходила мысль о низости такого образа действий. Он живет в этом аморализме, как рыба в воде.

Я даже не пытался объяснить ему глубину его падения, поспорить с ним. Я понял, что он живет в другом мире, что дышит он другим. Он никогда не знал любви, его ведут злоба и дух разрушения. Они так естественны для него, что он никогда не осознает степень своей ненормальности. Для него ненормальны как раз мы, стремящиеся к делу и созиданию.

Он удивлялся, что никто не поддался на провокацию, не заехал ему в морду. Всем было настолько не до него, все были чем-то заняты, а он не понимал - чем. Он убеждал меня, что для победы демократии все средства хороши, что он защищал от депутатов свободу прессы (хотя вроде бы, именно депутаты и приняли закон, давший прессе эту свободу).

Светило солнце, мы мирно беседовали под шум фонтанов ВДНХ, но я отчетливо видел, как рядом открылось маленькое окошко в ад, и как ужас и смрад этого ада по капле просачивается в наш мир. Я не испытывал страха, я не испытывал омерзения. Я спокойно наблюдал эту одержимость и возблагодарил господа за то, что мирскими дорогами меня вела и ведет его рука, что он избавил меня от звериной этой ненависти, от злобности вечных неудачников, от ненависти и подлости, за то что он подарил мне способность верить и творить.

Я видел ад. Его огонь был близко, но он не опалил ни меня, ни моей души.

Я видел Москву 4 октября 1993 года.

Этот день не нашел еще своего летописца. Не в моих силах описать это. Только тот, кто видел это глазами ребенка, сможет через годы осознать и рассказать это с высоты своего опыта, через призму знания всех последствий, первые из которых лишь начинают проявляться. Этот день открыл для России новую эпоху. Ту, в которой всем нам теперь суждено жить.

"Где лучшие люди России?" - Вопрошал когда-то Чернышевский. И сам же отвечал: "Они проявятся сами, когда Родина будет в опасности". Я видел этих людей. Они были плохими бойцами. Они были лучшими россиянами.

Собственно, все началось накануне, во время митинга в Останкино. Из тысяч пришедших на митинг с требованием эфира людей только у шестнадцати было оружие. Штурмовать Останкино никто не собирался. Люди пришли требовать лишь своего права. Права сказать правду.

Это были люди поколения, которое не знало кровавых бань. Им не могло прийти в голову, что им, гражданам страны, требующим только лишь исполнения Конституции, ответят пулеметным огнем.

"Грач, вон там, за машиной, в белом халате ... Сними, мне не видно". Короткая автоматная очередь. "Добегался, козел".

Это из воспоминаний простого москвича, рабочего, оказавшегося там у Останкина. "Грач" из группировки "Витязь", убивший врача Скорой Помощи, был тоже из тех, которые пришли с той стороны добра и зла.

"В морге я ее узнал сразу. Но то, что я увидел, меня потрясло. Изувеченное лицо, синяки под глазами, выбитые зубы, пулевое ранение в ногу, очередь из четырех пуль от плеча до плеча в грудь и пуля в затылок со следами кольцевого ожога Одежду Наташи мне не выдали - вещественные доказательства ... ".

Это из воспоминаний отца Наташи Петуховой, московской девочки, писавшей стихи. Убитой в день рождения Есенина. В центре Москвы.

Из Останкино ее увезли живой. С легким ранением в ногу. Остальное случилось после.

.. "Запомнилась женщина, в сером плаще, в очках, в берете Непрерывно кричала На ней - это я видел в ослепительном свете фар БТРа -. Башмаки почти что без подметок Небогато жила, а выжила ли -. Не знаю У нее были перебиты ноги ».

Это из другого свидетельства. 17-летнего парня, повара по профессии, по фамилии Шуруков. Он спасал раненных тогда у Останкино.

"Со второго или третьего этажа, не далее чем в десяти метрах, десятки автоматов поливают толпу. Сумрак прорезается сотнями смертоносных трасс, раскалывается нескончаемым грохотом. Я ползу.

Воздух пронизан пулями. Пули и удача. Тридцать секунд вечности я дышу: удача, удача, удача. Чудесная удача - стенка кончается, и открывается подземный пешеходный переход. Я скатываюсь по ступенькам вниз, скатываюсь к безопасности.

Здеcь, внизу, около двадцати человек. Двое из них, похоже, мертвы, некоторые ранены, другие помогают им. После меня не пришел никто. "Они стреляют в народ" - говорит мне какой-то человек. Он не в состоянии поверить в это. Я думаю о тех, кто оказался застигнут здесь, найдя последнюю возможность спасения. Я думаю о женщине, с которой стоял рядом на ящике с цветами ".

Это Себастьян Джоуб. Репортаж о победе и поражении Белого Дома.

Разговор по рации между московскими милиционерами и защитниками Белого Дома. Он был опубликован 13 октября в "Комсомольской правде":

"БД. Наших тоже тридцать пять сегодня полегло.

М. Больше ляжет.

БД. Нельзя так жестоко ребята. Грех.

М. Слушай, твои не полегли. Они сдохли, как собаки. Прекрати эту ерунду. Лучше выходи. Накрывайся белой простыней и выходи.

БД. Богу будет угодно, надену и выйду.

М. Вас уже предали анафеме, скоты паршивые.

М. Внимание, внимание. Всем сотрудникам милиции. Я, сотрудник милиции (имя не указано), обещаю, что отомщу за наших ребят, погибших сегодня (3 октября из сотрудником милиции никто не погиб - Е.Г.). Всем защитникам "Белого Дома". Готовьтесь, гады.

БД. Зря ты так, зря.

М. Обезьяна, рот закрой. Урою, падла. (Трехэтажный мат).

М. Четыре дня как придурки толклись на Баррикадной. Взяли бы да хлопнули их разом. А то - воду включать, не включать, давайте подумаем!

БД. Ребята, вы прямо как фашисты рассуждаете.

М. Почему КАК фашисты? Вы дождались того, что вам башку поразбиваем ".

Свидетельство Н.Шептулина, работника музея:

». А еще через час к нам в фойе второго этажа заскочили четверо совсем молодых Спрашивают:" Можно мы посмотрим "Я себя ущипнул за руку, как в бреду:"? Да на что здесь смотреть-то? Кто вы, откуда "А девушка отвечает:"? Разве вы не слышали? Выступал Гайдар, призвал выходить на улицы, защищать демократию. Меня вот мама и отпустила ... "Мы стояли за толстым простенком. Они отошли от нас, и тут же БТРы начали стрелять по теням в окнах. Девушку буквально разорвало пополам. Верхняя часть ее туловища откатилась чуть ли не мне под ноги. Оставила на паркете жирный кровавый развод ... "